Прижизненная слава

— Пустяки. — Клинтон успокаивающе повел рукой. — Я предвидел подобное неудобство. В Шереметьево вас ожидает гравилет. Полетная программа введена, вы не будете испытывать ни малейшего неудобства. Итак, до встречи.

— Дон! — завопил Всеволод. — Ты слышала? Покупатель! Я лечу! Все решено, продам картину, и мы улетим! Скажи этим ублюдкам, что я согласен. Да я подарю ему эту картину!

Он кинулся собирать сумку. Дон хмуро смотрела на него.

— Возможно, это ловушка.

— Перестань! Слишком сложно. Чтобы прихлопнуть меня, не нужно тратить сумасшедших денег на гравилет. И потом, я же вижу, что этот Клинтон не желает моей гибели. А что говорит твоя интуиция?

— Гибели он не желает. Но что-то скрывает.

Всеволод беспечно махнул рукой. — Это делец, хочет поторговаться. Все они сначала говорят: плачу любые деньги, а как до денег доходит… Ты пойми, маленькая, мне сейчас не деньги важны.

Он уже стоял в дверях с сумкой и упакованной картиной.

— Я скоро. Возьми на всякий случай. — Он протянул ей боевик.

— Кстати, откуда это у тебя?

— Потом расскажу. Ну, я полетел. Давай я тебя в нос поцелую…

Гравилет мчался над ночным океаном. Всеволод, удобно откинувшись в кресле, предавался радостным размышлениям. Итак, все его опасения напрасны — он по-прежнему востребован. Сейчас он подарит картину — и прочь с этой затхлой планеты. Подальше от племянницы Полины, от всех этих банкиров и мафиози. Они найдут новую планету, прекрасную, как утренняя заря!

В рассветных сумерках проступили очертания скалистого калифорнийского берега. Обозначилась небольшая бухта с белоснежной виллой на берегу. Гравилет направлялся прямо в скалу. Всеволод зажмурился — неужели? — но в последний момент отодвинулась массивная плита, и аппарат нырнул в тоннель. Колпак блистера откинулся, Всеволод выбрался из машины, осматриваясь. Гравилет стоял в ярком свете ртутных ламп на эстакаде. Внезапно стена раздвинулась, и в тоннель в сопровождении двух телохранителей шагнул Клинтон.

— Мистер Всеволод! — ослепительно улыбнулся американец. — Рад сделать знакомство. Пойдемте. Парни, возьмите вещи у нашего гостя.

Прищепа ответил на рукопожатие и шагнул за Клинтоном в кабину лифта. Всеволод ожидал подъема, но лифт стремительно ухнул вниз.

— Глубоко же вы забрались, мистер Клинтон, — заметил он, когда хозяин ввел его в скромно обставленный кабинет и усадил в кресло.

— Что поделаешь, — вздохнул тот. — У меня, как и у всякого богатого человека, много врагов. Здесь я храню свою коллекцию. Здесь, мистер Всеволод, придется жить и вам.

— Как это… жить? — по спине Всеволода пробежал холодок.

— Наверх вы больше не подниметесь, — невозмутимо объяснил Клинтон. Да вы не беспокойтесь…

— Вы грязный ублюдок!

— Разумеется, разумеется… На самом деле, я оказываю вам услугу, мистер Всеволод. Успокойтесь, сейчас объясню. Вы ни в чем не будете нуждаться. У вас будет возможность заниматься любимым делом — писать картины. Они будут востребованы, не сомневайтесь! Зачем вам холодный и чужой космос? Зачем вам Земля, где вас не ценят и, скорее всего, убьют? Эти парни не успокоятся, пока не увидят ваш труп. Ну что ж, они его увидят. А здесь у вас будет все: любимая женщина…

— Дон?!

— Она уже здесь. С ней все в порядке, мистер Всеволод. Одобряю ваш выбор, весьма одобряю! Девчонка — огонь. Я потерял трех своих людей лучших бойцов, мистер Всеволод, лучших — но ничуть не жалею. Как говорят у вас, русских, искусство требует вложений!

Клинтон умолк. Молчал и Всеволод, в бешенстве сжимая и разжимая кулаки.

— Вижу, друг мой, что вам не все еще понятно. Терпение, сейчас все разъяснится. Я хочу, чтобы в будущем мы действительно стали друзьями, поэтому предельно откровенен. Я и в самом деле поклонник вашего таланта. Вы исчезнете. Мои специалисты возьмут образцы тканей — ваши и вашей подружки. Через месяц, самое большее — полтора, будут готовы два безмозглых клона…

— Это преступление!

— Ну, конечно! А как иначе? Вскоре два истерзанных, но вполне опознаваемых трупа будут обнаружены в подходящем месте. Скорее всего, американец вздохнул, — это зверское убийство припишут банку «Насимото» или преступному синдикату «Троян». Или кому-то еще. Капитан Хабибулин, который наверняка отложит полет, чтобы заняться вашими поисками, улетит с чистой совестью и чувством исполненного долга. Видите, скольких кроликов я убиваю одним выстрелом — так, кажется, говорите вы, русские? А когда все утихнет, и ваши картины снова — и вполне заслуженно! — будут в цене, на рынке изредка начнут всплывать ваши неизвестные работы. Которые вы напишете здесь! Ну как?

— Клинтон, отпустите меня. Я не смогу работать в тюрьме.

— Мой дорогой, еще как сможете.

— Скажите, Клинтон… Почему сейчас меня не покупают? Даже те, кто сделал диссертации на моем творчестве, сейчас поливают меня грязью…