Притяжение звезд

Прежде чем дать ей уснуть, я ее подмыла и наложила два тугих бандажа – один на живот, другой на грудь, потому что она все равно не стала бы кормить, – но грудной не стала слишком стягивать, как я это сделала Делии Гарретт, чтобы она могла свободно дышать.

– Скажите, мы можем кому-то сообщить радостную новость? – спросила я тихо.

Должен же у нее быть кто-то близкий: сестра или, на худой конец, подруга. Я надеялась услышать какое-то имя.

Но Онор Уайт покачала головой. Ее веки смежились: она провалилась в сон.

Почувствовав вдруг головокружение, я села за рабочий стол. Рука у меня болела, точно я оцарапала ее о колючую проволоку, по коже расплывался синяк.

Вот если бы моя донорская кровь пошла ей на пользу или хотя бы не причинила вреда; ведь говорят же: primum non nocere[47]. А вместо этого я видела, как моя кровь превращалась в яд и чуть ее не убила.

Брайди протянула мне чашку.

– А ведь ты им обоим спасла жизнь!

– Спасибо, Брайди.

Я залпом выпила чай. Одно в этом чае было хорошо: сладкий.

– На самом деле это доктор Линн спасла их обоих, применив щипцы.

– Ничего подобного! Я же была здесь. И могу сказать: это вы на пару их спасли.

Мне захотелось ее обнять.

По правде говоря, да, думаю, мы совместными усилиями спасли Уайтам жизнь, но этот факт меня вовсе не радовал.

– Позавчера, – начала я и сразу поправилась, – …вчера (неужели я только вчера познакомилась со своей молоденькой помощницей?) ты упомянула младенцев, которых спускают в трубу. Что ты имела в виду?

Брайди пожала плечами.

– Дома матери и ребенка, прачечные Магдалины, сиротские приюты, – перечисляла она вполголоса. – Профессиональные училища, исправительные школы, тюрьмы… разве они не секции одной и той же трубы?

Крысы в канализационной трубе. От этой картинки у меня скрутило живот.

– Понимаешь, Джулия, я же сама выросла в этой трубе, – печально сказала она, – и я не думаю, что когда-нибудь из нее вылезу.

В дверях стояла сестра Люк в наглухо застегнутом одеянии и в медицинской маске, и молча наблюдала, как мы пьем чай.

Я подскочила и сдавленным голосом произнесла:

– Добрый вечер, сестра…

С ее появлением закончилась моя очередная смена. Я доложила ей о двух сегодняшних родах – у Мэри О’Рахилли и Онор Уайт. И дала совет, как кормить малыша Уайта:

– Держите его прямо и следите, чтобы молоко из бутылочки лилось медленно, иначе он задохнется.

А куда делась Брайди? Это было на нее похоже: вот так, ни слова ни говоря, удрать.

Но потом одернула себя: я же ее знала всего два дня.

Сестра Люк приложила палец к раздвоенной губе младенца и вздохнула.

– Едва ли его ждет благополучная жизнь, – пробормотала она. – Приведу отца Ксавье крестить его.

Меня возмутила ее капитулянтская позиция.

– Я так думаю, вас не обучали ухаживать за новорожденными, сестра?

Она сжала губы.

– Основное я знаю.

– Многие младенцы сегодня прекрасно переносят кормление из бутылочки, и надеюсь, малыш миссис Уайт с этим справится.

– Ах, я не думаю, что из-за врожденного уродства он сам собой задохнется.

Она понизила голос до шепота старой сплетницы:

– Но, как говорили наши сестры монахини, работающие с подобными несчастными, у них гораздо больше наследственных недугов помимо этого.

Я сразу поняла, что, говоря о подобных, она, конечно, имела в виду не родившихся с заячьей губой, а незаконнорожденных.

– И частенько эти бедолаги долго не живут, словно знают, что никому они не нужны.

Мне очень хотелось сказать ночной сиделке, что она ошибается, но разве доктор Линн не приводила такой же печальной статистики о смертности внебрачных детей?

Я отвернулась, сняла с крючка пальто и сообщила:

– Сегодня я буду ночевать в спальной палате для медсестер.

(Я не стала ей говорить, что так посоветовала доктор Линн, потому что после переливания крови я могла испытать упадок сил; мне не хотелось, чтобы у монахини возникли сомнения в моей дееспособности.)

– И вызовите акушерку из родильного отделения, если вас будет тревожить состояние миссис Уайт, – добавила я, – или если понадобится помочь миссис О’Рахилли с ее малышкой.

Сестра Люк механически кивнула два раза.

Мне была невыносима мысль, что я оставляю пациенток на попечение этой злюки.

– Доброй ночи, миссис Уайт, миссис О’Рахилли и миссис Гарретт.

Я бросила последний взгляд на младенца Уайта, чей кривой ротик напоминал сморщенный цветок душистого горошка. И вышла в коридор.

IV Черный

Выйдя из палаты, я сразу заметила рыжую голову Брайди. Она что, ждала меня?

Перекинув тонкое пальтишко через локоть, девушка изучала новое объявление: