Притяжение звезд

Она положила теплую ладонь мне на сгиб локтя. Найдя наиболее удобную вену, она несколько раз похлопала пальцами по коже. Я отвернулась и осушила стакан воды, который мне принесла Брайди. Странное дело, меня всегда мутило, когда мне прокалывали кожу.

Доктор Линн со второй попытки ввела иглу, что было не так уж плохо для врача общей практики. В трубку потекла темная струя крови, и врач ловко перекрыла краник на трубке, прежде чем кровь не стала выливаться наружу. Она быстро закрепила трубку бинтом на моей руке.

Но Онор Уайт запрокинула голову, ее глаза были закрыты. Неужели мы опоздали? Ее скрутил очередной спазм. Зрелище было жуткое: словно незримое чудовище трясло ее безжизненное тело, распростертое на алых носилках.

– Давайте! – выкрикнула я.

Доктор Линн прилаживала трубку с моей кровью к другой игле. Она перетянула руку Онор Уайт, так что проступили вены, но они были тонкие, как бечевки.

Правой рукой я дотянулась до запястья женщины и нащупала ее пульс:

– Уже сто двадцать и очень слабый.

Врач все еще не могла найти вену на руке умирающей.

– Надо нагреть! – Мой голос прозвучал почти злобно. – Брайди, будь добра, опусти чистую салфетку в кастрюлю с горячей водой!

– Я почти поймала эту мерзавку! – пробормотала доктор Линн.

Но сколько она ни водила пальцами по коже Онор Уайт, ее вены никак не прощупывались.

Когда Брайди принесла горячую влажную салфетку, я сама ее схватила, хотя мне мешала привязанная к руке трубка. Я встряхнула ею пару раз в воздухе, чтобы избавиться от излишков пара и не обжечь Онор Уайт, потом сложила ее и прижала к внутренней стороне предплечья.

– Сможете? – Доктор Линн протянула мне шприц.

Даже в возникшей спешке я невольно испытала к ней уважение: она прекрасно понимала, что сейчас весь ее опыт и знания не шли ни в какое сравнение с профессиональным опытом и навыками медсестры. Я схватила шприц, сняла горячую салфетку с руки Онор Уайт. Там, на порозовевшей от горячей тряпицы коже голубела тонкая линия, словно ручей на дне каньона. Я ритмично постучала по голубой жилке пальцами: «Не умирайте, миссис Уайт». Неуловимый кровяной сосуд слегка набух, но и этого было достаточно, чтобы я вонзила в него иглу.

Доктор Линн поспешно взяла у меня иглу и привязала к руке неподвижной пациентки, чтобы она не соскользнула вниз.

– Вставайте, – скомандовала она мне.

Я вскочила с койки.

Как только она открыла краник, моя кровь потекла по трубке. Врач схватила мою левую руку и положила себе на плечо, чтобы поднять ее повыше. Мой локоть замер в неудобном положении. Она нажала мне на мышцу выше иглы, да так сильно, что я чуть не вскрикнула от боли. Она нажимала на мою руку, словно выдаивая из меня жизненные соки.

Услыхав шум в коридоре, я невольно дернулась. А вдруг это вернулись полицейские, все еще охотившиеся за доктором Линн?

А она то ли ничего не слышала, то ли у нее были стальные нервы. Я вспомнила, что она была капитаном в армии мятежников. И представила себе ее в ореоле свистящих пуль.

– Так, я не могу сказать точно, сколько я у вас забрала крови, – пробормотала доктор Линн, – поэтому скажите мне сразу, как только почувствуете, что вам дурно.

Свободной рукой я схватилась за изголовье кровати – на всякий случай. Только бы кровь не начала сворачиваться. У нас не было ни минуты, чтобы заменить трубку со свернувшейся кровью или растворить мою кровь, добавив цитрат натрия, чтобы ее разжижить. Теки, теки, красный ручей, втекай в эту женщину. Не заставляй нас вырезать из нее младенца. Мать и дитя изо всех сил стараются, чтобы не идти посреди тени смертной…

Мне показалось, что белое, как мел, лицо Онор Уайт порозовело.

И вдруг она мне подмигнула.

– С вами все отлично, дорогая! – подбодрила я ее.

(Не совсем правда. Надежда в форме лжи.)

– Скоро вам полегчает, – добавила я.

Она хрипло вскрикнула.

Малышка О’Рахилли дернулась в своей колыбельке и запищала.

Онор Уайт попыталась сесть в кровати.

– Не двигайтесь! – велела доктор Линн.

Роженица заметалась.

Я прижала ладонью воткнутую в мою левую руку иглу, чтобы не дать ей выпасть, а другой ладонью одновременно накрыла другую иглу на конце трубки, чтобы Онор Уайт ее не выдернула.

– Миссис Уайт!

Неужели ее начали сотрясать конвульсии, как бедную Айту Нунен?

Нет, вроде нет. Ее лицо побагровело, она содрогалась, хватая себя за бока, словно они могли взорваться, потом стала царапать себе лицо, шею, шумно дыша, пытаясь что-то выговорить:

– Бледные ульи встают…

– Реакция на переливание, – с досадой пробормотала доктор Линн.

Я ужаснулась. О таком я лишь слышала, но никогда еще не видела.

Онор Уайт со свирепым сопением терзала себя ногтями, оставляя на коже лилово-синие царапины.

Врач закрыла краник на трубке и сняла с Онор Уайт повязку.

Брайди пыталась утихомирить женщину.

– Что с ней такое происходит?

– Кровь миссис Уайт бунтует против моей крови, – предположила я, – хотя я – универсальный донор.

– Всегда бывают исключения, – пробурчала доктор Линн. – Мы не могли этого предвидеть.

Она выдернула трубку из иголки, торчащей в руке Онор Уайт, и моя кровь, ненужная теперь и вредоносная, брызнула на пол.