Претерпевшие до конца. Том 2

Под конец Аня не выдержала, тонко, по-детски расплакалась, уткнувшись в плечо своего духовного отца. Ей вдруг стало невыносимо страшно и горько уезжать от него. Рядом с ним в её душу возвращался мир и покой, и вся маята отступала, мгла рассеивалась, точно бы батюшка, как опытный садовод, выполол из её души весь сорняк, не позволявший ей видеть солнце.

– Я не хочу уезжать, батюшка! Не хочу! У меня больше никого не осталось…

Он ласково гладил её по плечам:

– Сейчас ты должна ехать. Но ведь ты всегда можешь вернуться. Что бы ни случилось с тобой, помни: здесь тебя всегда примут. Пиши мне обо всём, что с тобой происходит, приезжай ко мне, будем разговаривать. И молись, Анюта, молись. И я за тебя молиться буду.

Утишили страдающую душу ласковые слова, и всё же не ушло колючее чувство – это последняя встреча их! И уезжать – нельзя! Однако, по мере отдаления от Твери оно стало притупляться. Подумалось, что всё это, быть может, расстройство нервов от напряжения последних дней.

С вокзала она поспешила домой, тревожась, как отчим пережил эти дни её отсутствия. В квартире было тихо. Никто не отозвался и на зов, и от этого неприятно защекотало под ложечкой. Вдруг ослабев и едва сдерживая дрожь, Аня прошла в комнату отчима. Александр Порфирьевич, облачённый в свой лучший костюм, лежал на накрытой покрывалом кровати, скрестив руки на груди. Рядом с ним стоял стакан воды, а под ним лежала записка. «Я потерял жену. Потерял зрение. С каждым днём теряю способностью двигаться. Хочу уйти прежде, чем лишусь возможности распоряжаться своей жизнью. Прости меня, Анюта. Помни, что я тебя всегда любил. И помни, что обещала мне».

Аня уронила записку и пронзительно закричала. Всё закачалось перед её глазами, потемнело, поплыло.

– Зачем?! Зачем ты это сделал?! Зачем даже ты меня бросил?! – она упала на колени, содрогаясь в истерических конвульсиях.

Внезапно чьи-то сильные руки обняли её и мягко подняли на ноги:

– Аня, успокойся! Успокойся, прошу тебя! Для него это лучше! Подумай, ведь он страдал так долго, и какие ещё муки были у него впереди!

Сквозь туман проступило лицо Викулова.

– Варс, Варс… – пролепетала Аня, обнимая его и захлёбываясь слезами. – Откуда ты здесь?

– Я знал, что ты приедешь сегодня, и пришёл… – он осторожно повлёк её из комнаты покойника: – Ты же знаешь, Анечка, я люблю тебя. Я жить без тебя не могу! Поэтому и пришёл!

– Что ты говоришь, Варс… – Аня полубесчувственно мотнула головой. – Зачем…

– Тебе нужно успокоиться, нужно начать новую жизнь! – Викулов стал жадно целовать её лицо, впился в губы, не давая говорить. – Я помогу тебе в этом! Я всё для тебя сделаю, Анечка! Всё, что ты захочешь!

Аня попыталась освободиться из объятий Варса, но они стали лишь крепче. Не переставая ласкать и осыпать её поцелуями, он увлёк её в комнату, некогда принадлежавшую Надежде Петровне и Пете, уложил на покрытую пледом тахту. Она не сопротивлялась более, вдруг разом утратив и волю, и силы, всецело отдавшись его власти.

Когда Аня пришла в себя, то увидела Варса. По пояс обнажённый, он стоял у окна, и от неё не укрылась торжествующая улыбка победителя на его лице. Она же лежала ничком, едва прикрытая, растрёпанная. Стыдливо потянув на себя плед, случайно нащупала на груди – крест… Стало отчаянно стыдно. Разве за этим отпустил её в Москву отец Сергий? И как теперь показаться ему – такой?

Плед уколол плечо. И следующая игла пронзила память. Да ведь это же – Петин плед! Он не забрал его, как и некоторые другие вещи… И комната – его… Ну, отчего же это должно было произойти ещё и именно здесь?!

Аня чувствовала себя униженной и жалкой. Она тихо заплакала, закусив губу.

– Проснулась, Анечка? – Варс быстро сел рядом и, приобняв её, чмокнул в щёку. – Ну, полно! К чему эти слёзы? Разве тебе было плохо?

Аня посмотрела на него искоса. Да, плохо ей не было… И даже сейчас этот человек не отвратителен ей, не противен. Он смотрит на неё открыто, нисколько не чувствуя за собой вины – ведь она не противилась ему… И тем больше грех, тем стыднее.

– Что теперь будет? – спросила Аня безнадёжно.

– Ничего, – пожал плечами Варс. – Завтра пойдём и распишемся.

– В соседней комнате лежит умерший, а ты говоришь о свадьбе?

– Если мне не изменяет память, то даже в любимой твоей матерью книге сказано: оставьте мёртвым погребать своих мертвецов. Анечка, не переживай! Александра Порфирьевича мы похороним, как должно. Я всё устрою. А свадьба… Чёрт побери, я не предлагаю устраивать попойку с сотней гостей. Для этого теперь не время, ты права. Мы просто сходим и узаконим то, что между нами уже есть, – с этими славами Викулов провёл горячими ладонями по её обнажённым плечам, покривился, заметив крест: – Хочешь, я куплю тебе красивый медальон вместо этого атавизма?

– Не тронь! – резко дёрнулась Аня. – Креста не тронь! Его я не сниму, так и знай!

– Как хочешь, – пожал плечами Варс, снова притягивая её к себе.

– И ещё. Я хочу настоящего брака. Освященного!

Викулов взял её за подбородок, внимательно посмотрел в лицо:

– Ты хочешь, чтобы меня вышвырнули на улицу с волчьим билетом?