Претерпевшие до конца. Том 2

И снова с изводящей медленностью потекли минуты, часы… Когда за окном начало светать, Замётов бросился в комнату Аглаи и Ани, взглянул на икону, лампада перед которой погасла, неуклюже закрестился, вдруг испугавшись того, как фактически донёс на Петю Юшина, как жесток и груб был с женой… Вспомнилось, как несколько лет назад она лежала при смерти, как в храме на Маросейке каялся он отцу Сергию и принимал его напутствие, как в этот самый миг чудом очнулась Аглая… И ведь первые годы он старался следовать напутствию, старался преодолевать себя, но затем свершившееся чудо поблекло, и голос отправленного в заключение пастыря удалился, не напоминая о себе, и телесная немощь ожесточила душу, исполнив её желчью, выплёскивающейся на всех… Но если чудо всё-таки было? Если Он всё-таки есть?..

В дверь позвонили, и Александр Порфирьевич поспешил открыть. На пороге стоял мрачный Скорняков.

– Вы нашли её… – хрипло проронил Замётов, уже поняв всё по лицу сыщика.

– Александр Порфирьевич, у меня плохие новости.

– Её нет? Нет?! – пересохшие губы Замётова задрожали.

– Сегодня ночью Аглая Игнатьевна попала под поезд в районе Пушкина.

– Пушкина? Но какого чёрта она делала там ночью?!

– Этого я не знаю.

– Но… вы уверены, что это она? Ведь если поезд…

– Александр Порфирьевич, я только что из морга. Я видел тело… Конечно, следовало бы, чтобы кто-то из родственников опознал, но учитывая ваше состояние…

– Нет! – вскрикнул Замётов, гоня от себя страшное видение. – Я не хочу, не могу этого видеть… Ведь она была… такая красавица! Как она могла попасть под поезд? Или… – он в страхе запнулся, – это я убил её?

– Причём же здесь вы…

– Я убил! Я был к ней жесток, я оскорбил её!

– Скорее всего, это не было самоубийство, – покачал головой Скорняков. – Судя по картине произошедшего, Аглая Игнатьевна шла по путям к станции. Была сильная вьюга, темно. Скорее всего, она просто не услышала приближающегося поезда, а машинист слишком поздно заметил её и не успел затормозить.

– Негодяй… – прошептал Замётов. – Как он смел не успеть! Как он смел!.. – забыв о Тимофее Лукьяновиче и уронив палку, он вернулся в комнату, вперил ненавидящий взгляд в извечно полный мировой скорби лик:

– Это всё Ты! – прошипел, стиснув зубы. – Это Ты отомстил мне! Но почему именно так?! Ведь это не она донесла, не она! Ведь это я презрел Твоё чудо и наплевал на него и на Твоего попа! Зачем же Ты толкнул под колёса её? Искалечил, изрубил её тело? Такое белое, нежное тело… Как у барышни… Нет, если Ты есть, то Ты не Бог! Не Бог! Ты демон! Дьявол! Дьявол! – с этим истошным безумным криком Александр Порфирьевич запустил синеватой лампадой в икону и в бесчувствии упал на пол.

Глава 13. Обещание

– Какое сегодня небо, Аня?

– Чёрное и непроглядное…

– Непроглядное… Помнишь, в Ярославле мы с тобой смотрели на звёзды? Так много их было тогда… А теперь не стало вовсе. Все они погасли и осыпались с неба, наши звёзды. Непроглядная чёрная бездна над нами – всё что осталось.

Обычно резкий голос отчима звучал непривычно глухо, медленно. Гибель матери как будто что-то сломала в нём. Он не поехал на похороны, все хлопоты по которым взял на себя Варс, ставший для Ани в эти дни единственной опорой, не пожелал проститься.

– Как это странно. Я ещё есть, но её не увижу больше и даже не услышу.

– Это ведь только здесь, а там…

– Девочка, я не знаю, есть ли это ваше «там». Но если оно есть, то Бог навряд ли пошутит с твоей матерью так жестоко, чтобы и там свести её со мной. Твоя мать не была святой, Аня, но если рай есть, то она там. А меня черти утащат в самое пекло – я знаю.

– Не говори так, – Аня крепко сжимала руки отчима, который стал ей дороже, когда их объединила общая боль утраты. – Ты всегда был добр ко мне. И к другим, я знаю, тоже! Бог видит это, он тебе зачтёт…

Александр Порфирьевич болезненно дёрнулся:

– Довольно! Ты ничего не знаешь обо мне, а я не имею желания исповедоваться! Лучше сядь рядом и выслушай меня в последний раз.

– Дядя Саша…

– Сядь!

Аня покорно села рядом с отчимом, не выпуская его руки, так как он, почти ослепший, не видя лица собеседника, стремился осязать его.

– Ты права, девочка, к тебе я был добр. Я любил и люблю тебя, как родную дочь. В этом ты не должна сомневаться.

– Я не сомневаюсь!

– Молчи и слушай! Я скоро умру, это ты тоже должна знать. И ты останешься одна, Аня. Совсем одна, понимаешь? Ты очень молода, хороша собой, воспитана… Всё это делает тебя уязвимой и беззащитной. Ты не сможешь выжить, если останешься одна. Ты погибнешь, Аня! А я не хочу этого. Единственное, чего я теперь хочу, это знать, что я оставляю тебя в надёжных руках, что ты в безопасности и будешь счастлива. Я прошу тебя, Аня, – в голосе Александра Порфирьевича послышались слёзы, – сними ты эту кладь с моей души, дай мне покой хотя бы перед смертью!

– Чего ты хочешь от меня? – слабо спросила Аня, уже предчувствуя, о чём пойдёт речь.

– Ты знаешь, чего я хочу. Я хочу, чтобы ты вышла замуж за человека, за которым будешь, как за каменной стеной.

– За Варса Викулова?