Претерпевшие до конца. Том 2

Калиныч тяжело вздыхал и отворачивался к стенке. На воле он был шкипером на небольшой реке. С очередным грузом товаров для сельпо прибрежных селений его отправили перед самыми заморозками. Зарядившие ледяные дожди спровоцировали подъём воды и ледоход из оторвавшихся закраек. Хилое судёнышко Калиныча почти не могло продвигаться вперёд из-за нарастающих с каждым днём ледяных заторов. Команда, быстро смекнувшая опасность, бежала во время очередной остановки, и Калиныч остался сражаться со льдами один на один. В любой момент какая-нибудь льдина могла пробить борт, и тогда бы он неминуемо погиб вместе со своим судном. Сутками не смыкая глаз, Калиныч вёл свой «корабль», лавируя между опасностями. С риском для жизни, проявив чудеса ловкости и приложив невероятные усилия, он добрался до места назначения, наняв за четыре бутылки водки новую команду. За такой подвиг самоотверженного героя надлежало наградить. Но – четыре бутылки водки?.. Но – съеденные во время ночных сражений со льдами два кило сухарей и сахар? Да ведь это – расхищение государственной собственности! И получил Калиныч «награду» – десять лет ИТЛ. Его жена осталась без средств к существованию с тремя ребятишками на руках, младший из которых недавно умер.

Цыган хохотал во всё горло, узнав о «преступлении» Калинача. Ему, ловкому мошеннику, ограбившему государство не на одну тысячу, было смешно, что бедный шкипер оказался практически приравнен к нему.

– Учитесь, граждане фраера! Нужно воровать масштабно – тогда хоть поживёте вволю и весело, прежде чем на нарах крючиться.

Сергей не успел узнать участь своих сокамерников – ему приговор вынесли раньше: десять лет ИТЛ. Услышав вердикт «суда», он едва не лишился чувств. Это был конец. Но не просто конец, а удлинённый во времени, мучительный, страшный. В тот момент что-то сломалось внутри, и всё дальнейшее стало походить на тяжёлый сон, от которого невозможно пробудиться.

Вначале был этап… Совсем не такой, как прежний, а пеший. Вереницу голодных и истощённых людей дюжие конвоиры с собаками гнали день за днём многие километры. Кое-кого из заключённых пришли проводить родные, и Сергей отчаянно искал в кучке собравшихся у ворот зарёванных баб Таю. Но её не было… И от этого стало ещё страшнее. Слишком долго от неё не было вестей. Вдруг что-то случилось с ней? Ведь она совсем одна здесь! Её может обидеть каждый… Или не простили связи с ним? Ведь она представилась его женой. Что если и она арестована?

Снег качался и плыл перед глазами. Топали серые, согбенные люди – мужчины, женщины, одинаково истерзанные и лишённые надежды. Лаяли собаки, лаяли ещё злобнее конвоиры:

– Живее! Живее! Нам до ночи до посёлка дойти надо!

Конвоиры обязаны доставить «товар» живым. Что будет после, не их дело. Но за происшествия на этапе с них спросят, и они не преследуют цели уморить подвластных. Они всего лишь приторговывают хлебом, выделенным на пайки заключённым, и от этого пайки необратимо сокращаются. Сколько может пройти человек, питающийся двумя кусочками хлеба в день и кружкой воды, даваемой лишь раз в день – на ночь? Но люди – шли. День за днём, с рассвета и до ночи…

– Живее! Живее!

Вот, проехали мимо дроги, и сердобольная баба сунула кусок хлеба колыхающейся от ветра девчушке, бредущей позади всех. О, какая ошибка! Нельзя проявлять жалость к одному, когда рядом десятки таких же! Голод обращает человека в зверя… Мгновение, и девочка распростёрта на снегу, а десяток бывших людей, наиболее быстрых и сильных, рыча, рвут друг у друга заветный кусок. Остальные, более слабые, лишь с сожалением и жадной дрожью смотрят на них, сглатывая слюну.

Конвоиры раздают тычки, и снова вереница движется вперёд, оставляя капли крови на снегу… Живее! Впереди ждёт посёлок, а в нём холодный сарай – тюрьма, в которой предстоит провести несколько часов, отведённых на сон. Часов этих тоже всё меньше, потому что голодные люди идут медленно, и этап не укладывается в срок.

А к этому добавляется вечная пытка стыдом – необходимость справлять естественные потребности на глазах у всего этапа… Да, навряд ли изобретён где-то более совершенный механизм расчеловечивания человека, низведения его до уровня бессловесного. И какой же силой нужно обладать, чтобы сопротивляться ему!..

Наконец, очередная тюрьма, последняя на этапе. Тюрьма пересылочная, а потому набита битком. Большая часть заключённых – уголовники, среди которых выделяется злобная свора малолеток. Много страшного видел Сергей за годы заключения, но страшнее этих «детей» не видел. Что же нужно было сделать с детскими душами, чтобы они, пробыв на этом свете дюжину или чуть больше лет, обращались настоящими бесенятами? Озлобленными, развращёнными, готовыми на любую подлость и преступление, упивающимися чужой болью и наделёнными жуткой фантазией в отношении причинения оной?