Претерпевшие до конца. Том 2

– Кто же он?

– Родион Николаевич Аскольдов… – выдохнула мать.

Аня поражённо молчала, затем уточнила, ещё не вполне веря:

– Так значит, Марья Евграфовна?..

– Сестра твоей бабки. Вот, это твой отец, – мать положила на стол фотокарточку, на которой был запечатлён высокий, белокурый юноша с правильными, благородными чертами лица и прямым, ясным взглядом.

Некоторое время Аня разглядывала фотографию, находя большое сходство между собой и отцом, затем сказала:

– Я видела его карточку у Марьи Евграфовны, и она кое-что рассказывала о нём. Он что, бросил тебя, мама? Из-за происхождения?

– Нет, девочка… Это… я его бросила… – дрогнувшим голосом сказала мать.

– Но почему?

– Я боялась исковеркать ему жизнь. Я хотела, чтобы он нашёл себе более достойную жену, нежели я. Я ошиблась и в итоге сломала жизнь и себе, и ему… – по её лицу потекли слезы, но она не смахивала их.

– А он… знал обо мне?

Некоторое время мать молчала, а затем, собравшись с силами, ответила:

– Ты должна знать, Нюточка… Я ведь… не мать тебе!

– Как так? – опешила Аня.

– Ты рождена в законном браке между Родионом Аскольдовым и Ксенией Клеменс. Ты круглая дворянка, девочка. А я… В те дни, когда ты родилась, я схоронила своего новорожденного первенца, и Марья Евграфовна позвала меня к тебе кормилицей. Я привязалась к тебе, как к родной дочери, Нюточка. А потом… Потом на усадьбу напали, мы бежали с помощью Алексея Васильевича. Но всем спастись не удалось. Твою маму и бабушку убили, а я несколько часов пряталась с тобой в овраге, а затем пошла в город к Александру Порфирьевичу.

Некоторое время Аня не могла произнести ни слова, пытаясь осознать открывшуюся тайну. Мать сидела напротив, поникшая, постаревшая сразу лет на десять и обречённо ждала ответа.

– Успокойся, мама, – наконец, сказала Аня. – Что бы ни было, для меня всё остаётся по-прежнему. Я знаю лишь одну мать, тебя, и другой у меня быть не может.

При этих словах мать встрепенулась, уткнулась лицом в её руки, заплакала.

– Расскажи мне об отце, – попросила Аня сквозь слёзы. – Что с ним?

– Я не знаю, – мать подняла голову. – Мы встречались несколько лет назад. Помнишь человека, который на улице передал тебе для меня свёрток?

– Так это был он?

– Да. Я не успела с ним даже попрощаться… Мы хотели уехать с ним. Взять тебя и втроём уехать заграницу. Но я не могла оставить Замётова после удара! А твой отец не мог больше жить так… К тому же здесь ему постоянно грозила опасность.

– Так он заграницей?

– Нет, в России. Раз в год он присылает мне открытку. Но я не знаю, где он живёт… Ты понимаешь, Нюточка, никто не должен знать о том, что я тебе сказала!

– Конечно, мамочка, я понимаю, – Аня тяжело вздохнула. – А что случилось сегодня? Ты сказала, что что-то случилось?

– Приезжала тётя Лида, – ответила мать. – С твоим дядей беда. Нужны большие деньги, чтобы спасти его жизнь, и срочно.

– А причём здесь я?

Мать погладила Аню по руке и открыла коробку, в которой оказался завёрнутый в материю альбом с гравюрами:

– Это то, что передал тогда твой отец. Этот альбом принадлежал твоему деду. Он – единственное, что уцелело из семейных ценностей – прочее сгорело в ту роковую ночь. Отец оставил его тебе, и теперь он твой. Я плохо разбираюсь в искусстве, но знаю, что этот альбом очень редкий и стоит очень больших денег.

– Я, кажется, поняла, – Аня подняла глаза на мать. – Ты хочешь продать альбом, чтобы спасти дядю?

– Этот альбом – твой, – ответила та. – И только ты можешь решать, как с ним поступить. Если ты решишь оставить его, я не возражу. Это единственный подарок твоего отца тебе, и ты, разумеется, не обязана жертвовать им.

Аня задумчиво полистала альбом, не столько раздумывая, как поступить, сколько переживая всё свалившееся на неё.

– Альбом, конечно, нужно продать, – решила, наконец. – Разве может быть какая бы то ни было вещь дороже, чем жизнь человека? И этот альбом не может быть дороже жизни дяди. Как мы будем смотреть на него, зная, что дядя погиб оттого, что мы… пожадничали…

– Но ведь это память об отце…

– Память об отце – здесь, – Аня приложила руку к сердцу. – И фотография, и открытки… А что от отца – в этих гравюрах? К тому же мне кажется, что если мой отец таков, как о нём рассказывала Марья Евграфовна, то он одобрил бы моё решение.

Мать поднялась и, подойдя к Ане, крепко обняла её:

– Сейчас он гордился бы тобой, девочка! Он, как и ты, ни секунды бы не сомневался в выборе! А я… Я счастлива сегодня, потому что вижу, что вырастила его дочь такой, какой ей должно было стать – настоящей Аскольдовой. Спасибо тебе!

Глава 10. Ад

Великий Данте разделил ад на семь кругов. В аду земном кругов этих несравненно больше. Долгое время, благодаря Петру Дмитриевичу Барановскому, Сергей оставался в высшем кругу. Природная усидчивость помогла ему быстро овладеть малознакомым ремеслом, и совместно с Барановским он успешно занимался строительством лагерных объектов. Тем не менее, хрупкая и болезненная натура его стала быстро сдавать и при этом, щадящем режиме.