Претерпевшие до конца. Том 2

Освобождённый из ссылки епископ Дамаскин лично встретился с владыкой Кириллом и смог ознакомиться у него с письмом заточённого и изолированного от паствы местоблюстителя, в котором тот недвусмысленно осуждал самоуправство своего заместителя. Это письмо было копией отправленного самому митрополиту Сергию. «Очень скорблю, что Вы не потрудились посвятить меня в свои планы по управлению Церковью, – говорилось в нём. – А между тем Вам известно, что от местоблюстительства я не отказывался и, следовательно, высшее церковное управление и общее руководство церковной жизнию сохранил за собою. В то же время смею заявить, что званием заместителя Вам предоставлены полномочия только для распоряжения текущими делами, быть только охранителем существующего порядка. Я глубоко был уверен, что без предварительного сношения со мною Вы не предпримете ни одного ответственного решения. Каких-либо учредительных прав я Вам не предоставлял, пока состою Местоблюстителем и пока здравствует митрополит Кирилл, а в то время был жив и митрополит Агафангел. Поэтому же я и не счел нужным в своем распоряжении о назначении кандидатов в заместители упомянуть об ограничении их обязанностей. Для меня не было сомнений, что заместитель прав восстал не заменить Местоблюстителя, а лишь заместить, явить собою, так сказать, тот центральный орган, через который Местоблюститель мог бы иметь общение с паствой. Проводимая же Вами система управления не только исключает это, но и самую потребность в существовании Местоблюстителя. Таких Ваших шагов церковное сознание, конечно, одобрить не может».

Владыка Дамаскин переписал это письмо себе. Теперь истинно-православные христиане обрели поддержку и в лице законного главы Церкви.

Между тем, епископ Серафим объявил митрополита Сергия «лишенным молитвенного общения со всеми православными епископами Русской Церкви и запрещённым в священнослужении за свою антиканоническую деятельность». Для утверждения данного своего Деяния он вместе с отцом Николаем организовал в Архангельске собор Истинно-православной церкви (ИПЦ), так называемый «малый катакомбный собор», решения которого должны были стать основой для действий всех ссыльных епископов и духовенства. Руководителями церкви, кроме самого владыки Серафима, назывались митрополит Кирилл, епископы Дамаскин, Макарий (Кармазин), Афанасй (Молчановский), Парфений (Брянских)…

Вскоре епископ Серафим был арестован. Отец Вениамин понял, что этим дело не ограничится. Угрозы он всегда чувствовал ещё на отдалённых подступах и потому умело уходил от них. В этот раз снова помог Промысел. Отец Вениамин квартировал в одном не очень религиозном, но милосердном семействе. Такие ещё не перевелись в городе, который год страдающем от вала ссыльных. Чего только стоили многочисленные крестьянские семьи, бродившие по улицам, не имея крова и пищи, молившие о подаянии для голодных детей и с благодарностью принимающие любые крохи. Созерцание месяц за месяцем бездонного человеческого горя ожесточает. Души черствеют, привыкая к виду этого горя, и уже не вздрагивают, когда слышится очередной всхлип ребёнка или мольба матери. Опустошены сами молящие, сломленные, с безысходностью в погасших глазах ожидающие конца, опустошены те, у кого помощи просят, от сознания собственного бессилия помочь океану человеческой скорби, от усталости от чужой беды, врывающейся в домашний уют и навевающий страх и тоску…

И всё же оставались милостивые. Так, например, хозяйка отца Вениамина ежедневно приглашала на кухню нескольких ссыльных крестьянок с детьми и кормила их горячим супом. Брат этой сердобольной женщины был тяжко болен и уже не вставал со своего одра. Как-то он позвал к себе отца Вениамина и попросил исповедать и причастить его, признавшись:

– С детских лет не приобщался, батюшка. Как мать померла, так и забыл дорогу в храм. А теперь вот всё лежу, лежу и думаю о своей жизни. Страшно мне… Ведь, если такая скорбь на земле царит, то не может так быть, чтобы на небе пусто было, как большевики говорят. И если Христа нет, то к чему все твои и других муки? А коли Он есть, то как же я на пир его во всей срамоте своей явлюсь? Страшно!

После причастия больной ободрился и сказал:

– А теперь, отец, вот ещё какое дело. Я скоро помру, это ясно. Хочу, чтобы ты взял мой паспорт.

– Зачем? – насторожился отец Вениамин.

– А затем, что в нём ни единого «пятна» нет, и будешь ты с ним как вольная птица.

– Так ведь там твоя фотография.

– Фотография – тьфу! Принесёшь мне свою, я сам тебе её вклею так, что ни одна собака не заметит подлога. И поезжай тогда, пока тебя не зацапали, с Богом.

Больше вопросов отец Вениамин не задавал. Он сам давно думал о побеге из ссылки, но отсутствие документов мешало осуществлению любого плана. Теперь же они сами давались в руки!

На другой день фотография была готова, и умирающий, ещё достаточно крепкий для непродолжительной сидячей работы, аккуратно вклеил её в паспорт: