Преступление, искупление и Голливуд

– Я не хотел, Дэнни! Не знаю, как так вышло. Это случайность!

Никогда не видел его таким испуганным. Я схватил его в охапку и прижал к себе.

– Я люблю тебя, Гилберт. Если тебе нужна помощь, то мы можем помочь. Не отказывайся.

– Я уйду, Дэнни, – он не мог смотреть мне в глаза. – Мне надо валить.

– Останься, – взмолился я. – Мы поможем тебе.

Гилберт был и оставался единственным моим героем. Если бы он не взял меня под свое крыло, когда я был совсем мелким, я бы превратился в клубок одиночества и депрессии и однажды сдох бы от передоза.

Чем бы Гилберт ни занимался, он всегда находил время для меня. Я нуждался во внимании, как в воздухе. Рядом с ним я чувствовал себя всесильным. Когда я попал в передрягу в «Фолсоме» и отправился в карцер, Гилберт сказал:

– Дэнни, они могут избивать нас кулаками и дубинками, но сожрать все равно не смогут.

Эти слова глубоко засели во мне. Пусть мы и проигрывали время от времени, но никогда не сдавались.

Я так сильно любил Гилберта, что всеми правдами и неправдами хотел удержать его на плаву. Я знал, что это возможно, я вытаскивал со дна наркоманов и похлеще. Гилберту оставалось только принять мою помощь.

Но он не смог.

– Мне надо валить.

Ему было так стыдно, что он отказался от помощи. Он считал себя смертельно больным пациентом, которого уже не спасти.

Когда он ушел, я заперся в туалете и сделал несколько глубоких вздохов. Я не знал, что делать – заплакать или обосраться. Я никогда ничего подобного не испытывал. Мы с Гилбертом никогда до этого не ссорились. С самого детства он был моей путеводной звездой. Мы редко разлучались, когда я был ребенком: вместе боксировали, рыбачили, курили травку. Я был мальчиком, который нуждался в отцовской фигуре, и Гилберт стал ею ради меня.

А теперь он слился. Мы прикрывали спины друг друга так долго, но теперь наши дорожки разошлись. Я все еще искренне его любил, но не мог тягаться с его зависимостью.

Через неделю Гилберт совершил очередное преступление и вернулся в «Фолсом».

Глава 16. Малыш Дэнни, 1983

Диана оказалась хорошей матерью и всегда поддерживала порядок в доме. Ей нравилось менять подгузники и быть мамой. Она постоянно стирала детские одежки и стерилизовала бутылочки малыша.

Малыш Дэнни был красивым ребенком, просто куколкой. Мне он казался самым милым созданием на свете. Возможно, Бог специально делает детей такими прекрасными – так легче выжить.

Мы все еще жили раздельно. Я приходил и уходил, когда хотел, – в общем, вел двойную жизнь. Я одновременно был и семейным человеком, и холостяком, который охотился на цыпочек. Я считал, что если выделяю деньги на ребенка, то имею полное право считаться его родителем.

После декрета Диана вернулась на новую работу. Я был занят открытием новых офисов «Западной тихоокеанской медицинской корпорации» и реабилитационной программой. Так как днем мы оба работали, за малышом Дэнни следила старушка, которую мы называли «Нянечкой», – она жила по соседству с Дианой. Нянечка потеряла мужа, ее дети давно выросли, так что она была благодарна нам за возможность потискать малыша.

Весь следующий год я пытался понять, почему каждый раз, затевая совместную жизнь с женщиной, я чувствую себя в ловушке и гоняю по кругу одни и те же мысли: «Что я пропускаю? Что происходит там, в большом мире?».

Пока мы жили с Дианой, я был уверен, что способен на стабильную личную жизнь, что у меня хватит сил создать свою собственную маленькую семью. Но свобода каждый раз оказывалась слишком привлекательной. Я как был, так и остался эгоистом. У меня были два идеальных мира: маленькая семья и холостяцкая берлога у пляжа.

Жизнь сама задала мне направление. Диана переехала в квартиру в Лос-Фелиц, поближе к работе. Однажды я заехал навестить малыша Дэнни и увидел на журнальном столике наркотики, а на диване – ее нового хахаля. Я уже несколько недель подозревал, что дело нечисто, а тут своими глазами увидел полный набор: иголки, дозу и ложки.

Я схватил мужика за горло, вытащил его на балкон и перегнул через перила. Был бы я пьяным, он бы уже летел вниз, но трезвость уберегла меня от чудовищной ошибки.

– Увижу тебя здесь еще раз, урою, – пригрозил я.

Вернувшись в квартиру, я сразу же подхватил малыша Дэнни на руки. Диана плакала.

– Подойдешь к ребенку хоть раз, убью, – пообещал я.

В тот момент я говорил серьезно, но только потом осознал, что один в один повторил слова своего отца, которые он швырнул матери, забирая меня от нее. Потом я вынес малыша Дэнни из квартиры. Все это время он спал. Я положил его на заднее сиденье своей машины и поехал по Голливуду. Было поздно, и я не знал, что делать дальше. Работать я начинал с раннего утра. Нужно было найти для ребенка сиделку, которой я могу доверять. В крайнем случае – попросить одну из моих девушек присмотреть за ним, пока я пашу.

Я был молод, незрел и в каком-то смысле имел на это полное право. На воспитание детей я смотрел с точки зрения зэка – делай, что должен, и будь что будет.