Преступление, искупление и Голливуд

На собрании Левитофф сказал, что забыл снять маску из-за адского кайфа.

– Сглупил жестко, да?

Мы все покатились со смеху. Смех – лучший целитель, хотя многих это удивляет. Я никогда в жизни так не смеялся, как на собраниях, где люди делились своими самыми жуткими историями. Даже в «Большой книге» АА написано: «Мы не такие уж мрачные люди».

До того, как я встретил Дебби, Левитофф предложил мне переехать к нему в квартиру, которую он делил с парочкой соседей. Я согласился. Один из живущих там парней оказался наркошей.

– Да ты же в хлам, придурок, – сказал я ему.

– Ваще нет. Пошел ты, – ответил он.

– Мне нельзя общаться с наркоманами, так что ты либо завязываешь, либо валишь отсюда.

Он свалил, а позже Левитофф рассказал, что именно поэтому предложил мне переехать к нему – он давно хотел избавиться от того парня. Левитофф хоть и переживал, что тот чувак может сделать какую-нибудь глупость, оставшись без крыши над головой, но был уверен, что я справлюсь с грязной работой.

Левитофф был лицом нашей компании по стрижке лужаек. В двери потенциальных клиентов всегда стучал он, потому что с такой милой мордашкой у него точно было больше шансов на успех, чем у меня. Мы рано поняли, что страшному мексиканцу в татуировках редко кто даже дверь откроет. Поначалу мы работали бесплатно. Недалеко от моих родителей жила женщина, которую все местные детишки звали Ведьмой. Я знал ее историю, и она была не из веселых. Один ее сын погиб во Вьетнаме, второго убили в стычке банд, а ее муж с горя покончил с собой.

После смерти мужа она перестала выходить из дома. Лужайка заросла и была похожа на джунгли. Мы с Дэнни как раз работали в доме неподалеку на людей, которые разрешили нам пользоваться косилкой, потому что свою мы еще не купили. Каждый раз, когда мы стригли газон у них, приводили в порядок и ее участок. Мы не спрашивали разрешения, просто аккуратно и красиво постригали ее лужайку. Она ни разу не вышла наружу, но иногда я замечал, как она смотрит на нас из-за шторок.

Почти два месяца мы стригли газон перед ее домом. В один жаркий летний день мы как раз чистили лезвия косилки, и тут я услышал стук входной двери. Я повернулся к дому и увидел на пороге огромный графин с лимонадом и два хрустальных бокала со льдом.

Я никогда и никому об этом не рассказывал, но во время отсидки в «Фолсоме» я часто мечтал о том, как сорву крупный куш, проверну масштабную сделку с наркотиками или ограблю инкассаторскую тачку. В своих мечтах после такого дельца я отправлялся в Лас-Вегас с полными чемоданами бабла, шел в модный клуб, где на меня вешались лучшие цыпочки, и пил виски из хрустального бокала. Я всю жизнь пил из пластиковых стаканчиков, жестяных кофейных кружек, термосов, но никогда не держал в руках хрусталя. Я буквально грезил о нем.

Сидя на пороге дома той печальной дамы, я впервые услышал, как стучит лед о хрусталь. Я до сих пор помню этот звук. Левитофф сказал что-то смешное, и я посмеялся. Я был потный и уставший, но та усталость была приятной, а лимонад на вкус оказался в тысячу раз лучше любого виски. Возможно, потому что мы помогали одинокой женщине в горе, которое страшно представить.

Только Богу известно, как должны сбываться мечты. И у него потрясающее чувство юмора.

Через неделю, когда мы как раз заканчивали работать у дома Ведьмы, к нам подошел крупный белый мужик. Ему было около шестидесяти, он перемалывал челюстями жвачку, словно корова.

– Эй, Панчо, сколько берешь со старушки за работу? – спросил он и сплюнул табачную слюну.

Стоило ему сказать «Панчо», как я сразу понял, что ни за какие коврижки не стану разговаривать с таким мудаком. Я вернулся к работе.

– Эй, Панчо!

«Если этот ублюдок хочет, чтобы мы постригли его лужайку, придется ему заплатить в десять раз больше просто за то, что он козлина», – подумал я.

– Чего? – спросил я вслух.

– Сколько берете со старушки за лужайку?

– Нисколько.

Выражение его лица изменилось.

– Пойдем, покажу кой-чего, – предложил он и кивнул на Дэнни. – И Пако с собой бери.

Тут уж я решил, что он заплатит в пятьдесят раз больше, если мы согласимся на работу.

Мы с Дэнни прошли за мужиком вниз по улице к его дому. Он открыл гараж, и мы увидели десятки великолепных инструментов и большой верстак. Стены были выкрашены в синий цвет, у каждого прибамбаса было свое местечко, обведенное белым контуром. Все висело по рядам, не хватало только молотка. В гараже все было на своих местах, кроме молотка. Я даже немного забеспокоился.

– В прошлом году у меня был инфаркт, – сказал мужик. – Теперь моя старушка запрещает заниматься тяжелой работой. Если пострижете мне лужайку, отдам все эти инструменты.

Он указал на красивую, новейшую газонокосилку, триммер и кучу садовых ножниц и граблей. Мы с Дэнни переглянулись. Мы только недавно говорили о том, что надо купить оборудование, чтобы расширять бизнес и больше не арендовать косилки у клиентов.

Бог снова нас удивил. На обратном пути Левитофф включил философа.