Преступление, искупление и Голливуд

Ричарда это предложение заинтересовало. Сигареты были ничем не хуже бабла. В благодарность за работу Ричард отсыпал мне приличный дозняк героина. Я ширнул, сколько смог, а остатки решил продать. Эта сделка опять напомнила мне о деньках, когда мы с Дэннисом поменяли у Ричарда стволы на героин после аварии в Северном Голливуде. В моей голове закрутились шестеренки. Я спросил Ричарда, как его упекли за решетку, и он рассказал об обвале. Я сложил два и два вместе. Я был почти уверен, что Дэннис в итоге подставил не меня одного.

Я наладил свои дела в «Сан-Квентине», работая на Ричарда и выступая на ринге. Еще до своего появления в этой тюрьме у меня была репутация боксера. Я занимался с восьми лет, учил меня дядя Гилберт. Примерно в то же время он сам готовился к любительскому турниру «Золотые перчатки», и я был его партнером по спаррингу. Ему было четырнадцать, мне – восемь, но дрались мы в полную силу. Он швырялся в меня камнями, чтобы я развивал реакцию. Если я вовремя не уклонялся, то получал по башке. Гилберт хоть и говорил, что делает это, чтобы я стал быстрее, но наверняка просто издевался. От камней у меня оставались шишки, но со временем я действительно стал лучше отражать удары.

Гилберт был прекрасным боксером и со временем мог бы стать профессионалом. В армии и в тюрьме он завоевывал титулы, но в итоге я его превзошел. Спустя пару лет наших тренировок я научился не только уклоняться от ударов, но и отвечать на них, наносить молниеносные джебы, держа при этом журнал под мышкой так, что он не падал. Мои выпады были жесткими, прямыми и быстрыми. К десяти я мог провернуть тройную комбинацию: джеб, удар правой, хук. Такую красиво применяет Флойд Мейвезер[31].

На ринге я был машиной. Я почти не давал шанса себя ударить, но даже если пропускал, то несильно переживал. Челюсть у меня была железобетонная. Меня нельзя было победить. Даже парни в тюрьмах, которые до этого дрались на улицах, не могли достать меня на ринге. До тренированных боксеров им было далеко.

Все, чему научил меня Гилберт, очень мне пригодилось.

– Когда понимаешь, что можешь уничтожить любого одними кулаками, это меняет твое отношение к миру, – говорил он. – Становишься увереннее, словно у тебя всегда пушка за пазухой.

Он оказался прав.

Я боксировал в каждом исправительном учреждении, куда попадал, от колонии для несовершеннолетних до «Джеймстауна», так что к «Сан-Квентину» у меня уже была репутация, особенно среди мексиканцев.

– Да, черт возьми! К нам приехал чемпион!

Бои проходили каждый месяц, так что вскоре я начал тренироваться в спортзале, где был ринг и груши, а также заработал привилегии от местной охраны – например, они отпускали меня завтракать пораньше.

В тюрьме было много боксеров, но их подготовка заметно хромала. Только по тому, как они говорили, я просчитывал, как они будут вести себя на ринге. Уверенность, осанка, самообладание – все эти мелочи подсказывали мне, что из себя представляет боец. Это знание я использовал и в уличных драках. Если я затевал перепалку с кем-либо, то по одной стойке мог определить, как будет драться соперник. Осанка выдавала, какая у него ведущая рука, как проще вывести его из равновесия. Если он держал плечи и ноги параллельно, я понимал, что он вот-вот упадет. Я умел читать язык тела, знал, что и как быстро нужно делать, потому что проворачивал это уже много раз.

Кто-то из заключенных проводил время за книжками, шахматами, пробежками или игрой в пинокль[32]. Каждый убегал от реальности по-своему. В «Сан-Квентине» сидели четверо мужиков, которые резались в пинокль целыми днями, затем спали, а потом снова возвращались к картам. Те, у кого не было хобби, сходили с ума. Я выбрал бокс. Тренируясь, я уходил от тюрьмы, мой разум отправлялся в какой-то другой мир. Я не просто убивал время. Тренировки были для меня чем-то особенным, как когда-то борьба с пожарами.

Мой первый бой был сразу на титул. Когда объявили мое имя, я почувствовал себя звездой. Все были разодеты, как будто схватка проходила в Вегасе. Во мне вскипела кровь. Я собирался показать всем за решеткой, на что способен. Я знал, что тренировался изо всех сил, и меня распирало от уверенности.

Когда я залез на ринг, атмосфера тут же накалилась. Толпа приветствовала меня так, словно я был знаменитостью. Они знали, кто я такой. Они ждали от меня чего-то особенного, и я собирался устроить им настоящее шоу.

Я проиграл только один раз в «Джеймстауне» – сам слил бой. У меня не было денег, когда я туда попал, а они были очень нужны. Чино Санц подошел ко мне и сказал:

– Мы готовы поставить на тебя.

До этого в «Джеймстауне» сидел мой дядя Гилберт, так что в тюремных стенах уже знали, кто я такой. У меня не было времени подготовиться к бою. Я подумал и ответил:

– Ставьте бабки на другого парня.

Все, кто меня знал, сделали ставки, на ринге я поддался, и мы неплохо подняли бабла в тот день. Потом я стал чемпионом «Джеймстауна» и больше никогда не проигрывал.