Преступление, искупление и Голливуд

Заточки мы обычно доставали через бригаду строителей или мастерили сами из чего-нибудь металлического. Например, из частей своих коек. Спустя годы заключенные станут изобретательнее и начнут плавить заточки из пластика: кружек, бутылок из-под шампуня или геля для волос, зубных щеток. Но металлические заточки моей юности были куда круче. Их надо было обматывать бумагой, картоном или пластиком, а сверху – изолентой. Потому что хранить их можно было только у себя в заднице.

Тай планировал добыть мне настоящую металлическую заточку. В Уилмингтоне жил мексиканец, который мастерил маленькие штуки, похожие на ключи. С их помощью можно было отвинтить светильник в камере и хранить заточку под плафоном. Охрана туда не лазила. План был такой: Тай добывает заточку, кладет ее в свой светильник, а на следующее утро отдает мне.

– Пока не достану, упакуйся.

Он имел в виду, что мне надо обеспечить себе защиту – засунуть в штаны журнальчик, чтобы уберечься от удара ножом. Тогда мы получали журналы с библиотечной тележки. «Нэшнл Джеографик» был толстым, а это было важно, но из-за маленького размера было сложно запихнуть его в штаны и под куртку так, чтобы он держался. «Лук энд Лайф» были получше и покрупнее. Удивительно, какую крутую защиту может обеспечить даже тоненький журнал против заточки.

На следующее утро я захватил «Лук» и пошел искать Тайрона во двор. Я запихнул журнал в шорты, прикрыл его сверху футболкой, затем накинул куртку и застегнул ее на все пуговицы. Я вышел из клетки и едва успел завернуть за угол, как ко мне подскочил черный зэк и дважды ударил меня в живот – бац-бац! Удары были такой силы, что из меня вышибло весь дух.

Опустив глаза, я увидел кровь на куртке. Голова закружилась. Я подумал, что мне конец. Через плечо этого парня я увидел, как ко мне бежит Тай, перепрыгивая через четыре ступеньки за раз. Только черныш повернулся, чтобы убежать, как с его губ сорвались два жутких, нечеловеческих стона «у-у-у-унгх, у-у-у-унгх», и он рухнул на пол. Тайрон стоял за ним, сжимая в руке заточку. Он ударил его прямо в сердце.

– Он достал меня, Тай, – пробормотал я.

– Нет, все нормально.

– Достал.

Тай явно не был настроен вести светскую беседу.

– На тебе его кровь, не твоя. Идем, Дэнни. Пора во двор.

Я скинул свою окровавленную куртку и переступил через труп. Мы как раз приближались ко двору, когда в тюрьме заорали сирены, двери камер начали закрываться.

Как только мы оказались на улице, за нами захлопнулись ворота. Мы были в безопасности. Тай тут же отдал мне свою куртку.

– Черт, братишка, хвала Господу, что ты оказался в нужное время в нужном месте.

– Будешь должен, землячок. По гроб жизни, – ответил Тай.

– Без базара.

– Примем душ вместе?

Нас разобрал смех от абсурдности ситуации и мрачного, извращенного юмора. Однажды я видел, как по двору метался парень, безуспешно пытаясь вытащить из спины нож, который кто-то в него воткнул, а все вокруг хохотали, как безумные. Это было чем-то нереальным. Тогда я подумал: «Это пропащее место».

Хуже всего то, что я и сам смеялся.

Я вытащил из штанов журнал.

– Спасибо, Господи, за журнал «Лук».

Тай ответил мне неожиданно серьезным взглядом, а потом тоненьким, как у девочки-подростка, голосом пропищал:

– Он меня доста-а-а-ал!

Мы так ржали, что чуть не обоссались.

За углом моей камеры валялся труп, а мне было плевать. Он сам это начал и не оставил мне выбора. Тюрьма формирует в тебе новое сознание: жестокое, стремящееся выжить любой ценой, с извращенным чувством юмора и равнодушным отношением к человеческой жизни.

Героином в «Сан-Квентине» заведовал Ричард Берри – дилер, которого я знал еще по Долине. Именно к нему мы с Дэннисом ходили толкать пушки после того, как вмазались в дерево в Северном Голливуде. Ричард был пропащим наркошей. Крошечная куртка висела на нем мешком, но делами он рулил как надо. В «Сан-Квентине» он был самым богатеньким.

Тай и я начали работать на него и собирать долги.

– Дэнни, самоанцы торчат мне бабло, – как-то сказал мне Ричард.

Я нашел должников во дворе и подошел вместе с Таем, Куки и Фрогги, еще одним братишкой из Лос-Анджелеса. Я сел напротив здоровенного парняги и очень вежливо, очень четко сказал:

– Прошу прощения. Здравствуйте, привет. Я хочу, чтобы ты написал своей семье, что, если они не пришлют деньги до вторника, ты сдохнешь.

Он раззявил рот.

– Ага, – продолжил я. – Ты торчишь Ричарду Берри деньжат, а это и мои деньги, которые я хочу вернуть.

Тай, Куки и Фрогги небрежно подошли поближе.

– Если не вернешь долг к следующей неделе, мы поставим тебя на счетчик, а я очень этого не хочу.

– Ладно-ладно, – закивал он.

Два дня спустя меня перехватили самоанцы.

– Дэнни, денег нет, но есть сигареты, девятнадцать пачек. Возьмешь?