Преступление и наказание, Часть 4

What of it?"	Ну что же из этого?
"Why this, Rodion Romanovitch, that I know more than that about you; I know about everything.	- Да то же, батюшка, Родион Романович, что я не такие еще ваши подвиги знаю; обо всем известен-с!
I know how you went _to take a flat_ at night when it was dark and how you rang the bell and asked about the blood, so that the workmen and the porter did not know what to make of it.	Ведь я знаю, как вы квартиру-то нанимать ходили, под самую ночь, когда смерклось, да в колокольчик стали звонить, да про кровь спрашивали, да работников и дворников с толку сбили.
Yes, I understand your state of mind at that time... but you'll drive yourself mad like that, upon my word! You'll lose your head!	Ведь я понимаю настроение-то ваше душевное, тогдашнее-то... да ведь все-таки этак вы себя просто с ума сведете, ей-богу-с! Закружитесь!
You're full of generous indignation at the wrongs you've received, first from destiny, and then from the police officers, and so you rush from one thing to another to force them to speak out and make an end of it all, because you are sick of all this suspicion and foolishness.	Негодование-то в вас уж очень сильно кипит-с, благородное-с, от полученных обид, сперва от судьбы, а потом от квартальных, вот вы и мечетесь туда и сюда, чтобы, так сказать, поскорее заговорить всех заставить и тем все разом покончить, потому что надоели вам эти глупости, и все подозрения эти.
That's so, isn't it?	Ведь так?
I have guessed how you feel, haven't I?	Угадал-с настроението?..
Only in that way you'll lose your head and Razumihin's, too; he's too _good_ a man for such a position, you must know that.	Только вы этак не только себя, да и Разумихина у меня закружите; ведь слишком уж он добрый человек для этого, сами знаете.
You are ill and he is good and your illness is infectious for him...	У вас-то болезнь, а у него добродетель, болезнь-то и выходит к нему прилипчивая...
I'll tell you about it when you are more yourself.... But do sit down, for goodness' sake.	Я вам, батюшка, вот когда успокоитесь, расскажу... да садитесь же, батюшка, ради Христа!
Please rest, you look shocking, do sit down."	Пожалуйста, отдохните, лица на вас нет; да присядьте же.
Raskolnikov sat down; he no longer shivered, he was hot all over.	Раскольников сел; дрожь его проходила, и жар выступал во всем теле.
In amazement he listened with strained attention to Porfiry Petrovitch who still seemed frightened as he looked after him with friendly solicitude.	В глубоком изумлении, напряженно слушал он испуганного и дружески ухаживавшего за ним Порфирия Петровича.
But he did not believe a word he said, though he felt a strange inclination to believe.	Но он не верил ни единому его слову, хотя ощущал какую-то странную наклонность поверить.
Porfiry's unexpected words about the flat had utterly overwhelmed him.	Неожиданные слова Порфирия о квартире совершенно его поразили.
"How can it be, he knows about the flat then," he thought suddenly, "and he tells it me himself!"	"Как же это, он, стало быть, знает про квартиру-то? - подумалось ему вдруг, - и сам же мне и рассказывает!"