Преступление и наказание, Часть 4

Let me tell you on the contrary that you ought to show particular delicacy and consideration for us now, because we have thrown up everything, and have come here relying on you, and so we are in any case in a sense in your hands."	А я так вам напротив скажу, что вам следует теперь к нам быть особенно деликатными и снисходительным, потому что мы все бросили и, вам доверясь, сюда приехали, а стало быть, и без того уж почти в вашей власти состоим.
"That is not quite true, Pulcheria Alexandrovna, especially at the present moment, when the news has come of Marfa Petrovna's legacy, which seems indeed very apropos, judging from the new tone you take to me," he added sarcastically.	- Это не совсем справедливо, Пульхерия Александровна, и особенно в настоящий момент, когда возвещено о завещанных Марфой Петровной трех тысячах, что, кажется, очень кстати, судя по новому тону, которым заговорили со мной, - прибавил он язвительно.
"Judging from that remark, we may certainly presume that you were reckoning on our helplessness," Dounia observed irritably.	- Судя по этому замечанию, можно действительно предположить, что вы рассчитывали на нашу беспомощность, -раздражительно заметила Дуня.
"But now in any case I cannot reckon on it, and I particularly desire not to hinder your discussion of the secret proposals of Arkady Ivanovitch Svidrigailov, which he has entrusted to your brother and which have, I perceive, a great and possibly a very agreeable interest for you."	- Но теперь, по крайней мере, не могу так рассчитывать и особенно не желаю помешать сообщению секретных предложений Аркадия Ивановича Свидригайлова, которыми он уполномочил вашего братца и которые, как я вижу, имеют для вас капитальное, а может быть, и весьма приятное значение.
"Good heavens!" cried Pulcheria Alexandrovna.	- Ах боже мой! - вскрикнула Пульхерия Александровна.
Razumihin could not sit still on his chair.	Разумихину не сиделось на стуле.
"Aren't you ashamed now, sister?" asked Raskolnikov.	- И тебе не стыдно теперь, сестра? - спросил Раскольников.
"I am ashamed, Rodya," said Dounia.	- Стыдно, Родя, - сказал Дуня.
"Pyotr Petrovitch, go away," she turned to him, white with anger.	- Петр Петрович, подите вон! - обратилась она к нему, побледнев от гнева.
Pyotr Petrovitch had apparently not at all expected such a conclusion.	Петр Петрович, кажется, совсем не ожидал такого конца.
He had too much confidence in himself, in his power and in the helplessness of his victims.	Он слишком надеялся на себя, на власть свою и на беспомощность своих жертв.
He could not believe it even now.	Не поверил и теперь.
He turned pale, and his lips quivered.	Он побледнел, и губы его затряслись.
"Avdotya Romanovna, if I go out of this door now, after such a dismissal, then, you may reckon on it, I will never come back.	- Авдотья Романовна, если я выйду теперь в эту дверь, при таком напутствии, то - рассчитайте это - я уж не ворочусь никогда.
Consider what you are doing.	Обдумайте хорошенько!
My word is not to be shaken."	Мое слово твердо.
"What insolence!" cried Dounia, springing up from her seat. "I don't want you to come back again."	- Что за наглость! - вскричала Дуня, быстро подымаясь с места, - да я и не хочу, чтобы вы возвращались назад!
"What!	- Как?