Прекрасный инстинкт

Я невозмутима и не открываю свои усталые глаза. Каждая часть тела истощена, и даже мои волосы болят.

— Я не охотился, пока считал тебя девственницей. Это одна из тех штучек реверсивной психологии, где ты говоришь, что не хочешь того, чего в действительности страстно желаешь?

Я позволяю своей голове повернуться в его сторону и открываю один глаз.

— Ни капельки. Но если это для меня, то, вероятно, я способна на поцелуй куда-нибудь.

— Это для тебя. — Он протягивает мне высокий стакан с апельсиновым соком. — Крепко поцелуй меня в губы, и, возможно, у меня найдется парочка болеутоляющих в другой руке, — он наклоняется, восхитительно сморщив губы.

— Ближе, — хныкаю я, отказываясь встретиться с ним на полпути, потому что это потребовало бы необходимости двигаться.

Он сокращает расстояние, мягко касаясь моих губ, протягивает руку и раскрывает ее, что вызывает у меня облегчение.

— Подумал, что ты можешь быть воспаленной. Мне жаль, что тебе больно, но…

Звонок моего телефона из другой комнаты прерывает Кэннона, и он поднимается, чтобы его взять, в то время как я проглатываю таблетки и полностью выпиваю весь стакан.

— Неужели? Это потрясающе, Кон.

Он возвращается, все его лицо сияет, что бы там Коннер не сочинял на другом конце провода.

Вот теперь я двигаюсь, вылезая и сдергивая с вешалки два полотенца. Одно я оборачиваю вокруг себя, другим оборачиваю волосы, и тяну свою маленькую горячую руку к телефону.

— Дай мне.

— Кон, твоя сестра умирает, как хочет поговорить с тобой, поэтому я передаю телефон ей. — Пауза. — Я тоже по тебе скучаю, — с серьезным видом отвечает он, краешки его губ слегка опускаются вниз.

— Приятель! Как ты? Я так сильно соскучилась по тебе! — я кричу практически на одном дыхании.

— У меня все очень, очень хорошо, Бетти, очень хорошо. Я скучаю по тебе. Как там мои рыбки? Здесь так много рыбок, они большие, но они не подплывают ко мне.

Я хватаюсь за сердце и проглатываю слезы, действительно чувствуя боль в груди. Я очень сильно скучаю по нему, но еще больше меня задевает полнейшее счастье в его голосе.

— Твои рыбки в порядке, приятель.

Я бросаю взгляд в сторону Кэннона, и он наклоняет голову, чтобы скрыть свой смех. Я не проверяла проклятых рыб ни разу, а они, как известно, не обладают крепким здоровьем и долголетием. Дерьмо!

— Чем вы занимались?

— Ничем, только поплавали один раз. Мы только что приехали, сестра. Папа хочет поговорить с тобой. Пока!

— Коннер? — кричу я, чтобы задержать его, но безрезультатно.

— Коннер, оставайся рядом с Лаурой! — вопль моего отца разрывает мои барабанные перепонки. — Прости за это, Элизабет, он слишком возбужден, чтобы продолжать разговор. Я уверен, что он перезвонит тебе, когда успокоится.

— Буду признательна. Итак, у вас, ребята, там все хорошо. Все остальное в порядке?

— Вообще-то я хотел обсудить с тобой телефонный звонок, который я получил от своего адвоката. Время подходящее?

Я обвожу взглядом все вокруг, понятия не имея в поисках чего, но Кэннон находится прямо возле меня, и, обнимая меня за талию, ведет к кровати, чтобы я села, и сам взбирается на нее рядом со мной.

— Да, подходящее, — наконец отвечаю я, напрягаясь, чтобы мой тон звучал более уверенно.

— Замечательно. Что ж, как я сказал, Дэмиан позвонил мне касательно полученного им звонка от мистера Моррисона.

Тишина.

— Элизабет?

— Да?

— Ты меня слышала? — спрашивает он, его раздражение очевидно. — Хорошо?

— Хорошо, что? Какой вопрос я пропустила?

Он шумно вздыхает, а затем прочищает горло.

— Элизабет, насколько я понимаю, у Коннера всплыли в памяти своего рода воспоминания, и ты бы хотела подвергнуть его психологическому обследованию?

— Нет, — огрызаюсь я, — нет, я бы не хотела делать такое по отношению к нему. Честно, звонок моего адвоката был необдуманным, и я не давала на него разрешения. Я до сих пор точно ничего не решила.

Так же быстро, как моя спина стала неестественно прямой, рука Кэннона оказывается на ней, поглаживая и немного ее расслабляя.

— Успокойся. — Он наклоняется и шепчет мне в свободное ухо, поцеловав в висок. — Вдох для меня, — он ждет, когда я вдохну, — выдох для себя, детка.

Тяжело выдохнув, я целомудренно киваю, давая понять, что мне уже лучше… потому что у меня нет ни единого сомнения, что этот вопрос будет следующим.

— Но, — я благоразумно продолжаю разговор со своим отцом, — да, я бы хотела больше узнать о воспоминаниях Коннера, и это единственный способ.

— Единственный способ для него, чтобы вспомнить? — насмехается он, переполненный снисходительности. — Чепуха. Ты имеешь в виду, что это единственный способ, который можно использовать против меня. Элизабет, я знаю, что ты не веришь и не доверяешь мне, осмелюсь сказать, что ты ненавидишь меня, но ради Коннера, я должен попросить тебя не подвергать его такой инвазивности. Даю тебе слово, дочка, ничего, что может вспомнить Коннер, не отразится на мне плохо. Ты травмируешь его без всякой причины.

Я хватаю бедро Кэннона и несколько раз сжимаю руку, словно вытягивая из него силу, чтобы впитать в себя.