Читаем Повседневность Средневековья полностью

Специальная мебель для сидения распространена была мало. Отдельный стул — лучше сказать, кресло-трон — полагался главе знатной семьи или же его супруге. Он прямоуголен, тяжеловесен, неудобен для сидения: неудобна была не только жёсткая и прямая спинка, но и седалище в форме ящика, не позволявшее свободно располагать ноги. Высота этой жёсткой и прямой спинки отражала степень знатности хозяина. Кресло имело скамеечку для ног, чтобы поднять их с холодного пола. Приближённые и слуги сидели вдоль стен на лавках, скамьях, сундуках и табуретах. Средневековье позаимствовало у античности складной стул, однако была использована только форма, но позабыта суть: стул, как правило, не складывался. Зато стол обычно был складным: доски клали на козлы для трапезы и убирали после неё — об этом свидетельствует выражение «накрыть столы».

Возрождение и развитие городов, происходящее с XI в., прогресс в средневековом ремесле сказывались в том числе и на мебельном производстве. Появляется механическая пила, позволявшая распиливать стволы на тонкие и ровные доски, использование которых облагораживает мебель. Вновь возрождается рамочно-филёночная вязка. Мастера овладевают техникой резьбы. Все эти изменения подготовили приход мебели нового качества и нового стиля — готического.

Мебельные формы продолжают оставаться прямоугольными, но композиционно и структурно они уже иные. Активно используется архитектурное членение: каркас делится на отдельные поля, заполненные резьбой, на мебели изображаются всевозможные архитектурные детали типа стрельчатых арок, щипцов, фиалов с краббами и крестоцветами и т. п. Для орнаментики характерны геометрически точные формы, масверк, так называемые льняные складки, а также лиственный и растительный орнамент. Растительный орнамент динамичен и натуралистичен, его отличали так называемые ползущие формы — виноградная лоза, краббы и др.

Особняком стояли Испания и Италия. В Италии сохранились античные традиции обработки дерева, а также необходимые для этого инструменты. Многое заимствовалось с Востока. Типично итальянский метод, свидетельствующий о высокой технике, — чертозианская мозаика: вставки из перламутра, древесины, кости. Испанские же мастера испытали большое влияние арабо-мавританских традиций, поэтому здесь возникла чрезвычайно богатая плоскостная отделка поверхности.

Основным видом мебели периода готики по-прежнему остается сундук или сундук-скамья. Он ставился у камина, рядом с прямоугольным столом. От сундука пошли различные формы шкафов, зачастую они превращались в многоэтажные сооружения. Столы становятся стационарными предметами, их формы более стабильны; торговцы и банкиры имеют письменные столы. Для сидения по-прежнему используют лавки, табуреты, относительно редко — кресла. Иногда сиденья — кресла с ящиками — ставили у кровати, и они выполняли функцию домашнего клозета. Кровати, как и ранее, делаются с пологом или же встраиваются в стену.

Пользовались в это время также плетёной мебелью и утварью, например колыбелями, корзинами. Готика предложила новые типы шкафов для посуды: дрессуары и креденцы. Дрессуар — вид поставца, открытая подставка с большим или меньшим количеством полочек. Он служил демонстрационно-представительским целям и потому занимал почётное место в парадных покоях. На него ставили дорогую посуду: позолоченную, серебряную, стеклянную. Креденца выглядела как сундук с дверцами, поставленный на ножки. И тот, и другой посудный шкаф могли снабжаться небольшими навесами, украшенными в духе времени зубцами и арками.

Предметом роскоши был ковёр. Драпированием помещений достигали сразу нескольких целей: украшали покои, утепляли их, делили большое помещение на отдельные комнаты. Ковры могли составлять целые гарнитуры, которые сеньоры возили за собой из замка в замок. Слишком большие подбирали и подворачивали, однако своеобразным символом средневекового престижа была ткань, спускавшаяся с сиденья, лежащая на полу. Ковры развешивались по стенам, ими покрывались ложа и сиденья, столы и даже шкафы. Было в богатом доме и постельное бельё, что также являлось роскошью, богатые люди при этом могли накрываться шерстяными и меховыми одеялами. Бедняки спали на соломенном тюфяке или же просто на охапке соломы.

<p>Глава X</p><p>Питание. Костюм</p><p>Питание</p>
Перейти на страницу:

Все книги серии История и наука Рунета

Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи
Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

XVIII век – самый загадочный и увлекательный период в истории России. Он раскрывает перед нами любопытнейшие и часто неожиданные страницы той славной эпохи, когда стираются грани между спектаклем и самой жизнью, когда все превращается в большой костюмированный бал с его интригами и дворцовыми тайнами. Прослеживаются судьбы целой плеяды героев былых времен, с именами громкими и совершенно забытыми ныне. При этом даже знакомые персонажи – Петр I, Франц Лефорт, Александр Меншиков, Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II, Иван Шувалов, Павел I – показаны как дерзкие законодатели новой моды и новой формы поведения. Петр Великий пытался ввести европейский образ жизни на русской земле. Но приживался он трудно: все выглядело подчас смешно и нелепо. Курьезные свадебные кортежи, которые везли молодую пару на верную смерть в ледяной дом, празднества, обставленные на шутовской манер, – все это отдавало варварством и жестокостью. Почему так происходило, читайте в книге историка и культуролога Льва Бердникова.

Лев Иосифович Бердников

Культурология
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света

Эта книга рассказывает о важнейшей, особенно в средневековую эпоху, категории – о Конце света, об ожидании Конца света. Главный герой этой книги, как и основной её образ, – Апокалипсис. Однако что такое Апокалипсис? Как он возник? Каковы его истоки? Почему образ тотального краха стал столь вездесущ и даже привлекателен? Что общего между Откровением Иоанна Богослова, картинами Иеронима Босха и зловещей деятельностью Ивана Грозного? Обращение к трём персонажам, остающимся знаковыми и ныне, позволяет увидеть эволюцию средневековой идеи фикс, одержимости представлением о Конце света. Читатель узнает о том, как Апокалипсис проявлял себя в изобразительном искусстве, архитектуре и непосредственном политическом действе.

Валерия Александровна Косякова , Валерия Косякова

Культурология / Прочее / Изобразительное искусство, фотография

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология