Читаем Повседневная жизнь царских губернаторов. От Петра I до Николая II полностью

У Закревского была своя домашняя «агентура», которая докладывала ему о том, что происходит в городе. За дворянами наблюдал товарищ председателя уголовной палаты Москвы Я. И.Ростовцев, за купцами следил некто Некрасов, который спал и видел себя председателем уголовной палаты и вёл подкопы под действующего председателя И.В.Селиванова.

Закревскому независимый во всём Селиванов тоже не нравился, но «спихнуть» его с должности он не мог, поскольку Селиванов был выбран на это место дворянами, и предводитель дворянства П.П.Воейков был хорошим приятелем Селиванову. За Селивановым генерал-губернатор учредил негласный надзор, о чём Ивану Васильевичу «по секрету» сообщил квартальный по месту жительства. Кстати, человек, который донёс Закревскому на Селиванова, скоро сошел с ума: он представил себе, что является министром юстиции и всем говорил, что скоро за ним из Петербурга придёт царский вагон и отвезёт в столицу к месту службы.

Не давала покою Закревскому и т.н. зелёная комната в английском клубе, где бывал Селиванов и человек пятнадцать «якобинцев». В один прекрасный вечер к Селиванову подошёл М.Н.Лонгинов, будущий орловский губернатор и бывший у Закревского вроде чиновника по особым поручениям, и стал говорить, что все жаль, что он, Селиванов, находится с графом (графом в Москве мог тогда быть только граф Закревский) в каких-то двусмысленных отношениях и что он, Лонгинов готов их помирить. Селиванов ответил, что ему неизвестно, по каким причинам граф на него сердится, но он готов пойти к нему и объясниться.

Через несколько дней Лонгинов сообщил Селиванову, что Закревский назначил ему время для аудиенции, и Иван Васильевич облёкся в форменный фрак и пошёл к нему на приём. Закревский вышел к Селиванову навстречу и сказал, что он его прощает. Селиванов попытался всё-таки выяснить, чем именно он навлёк на себя неудовольствие генерал-губернатора, но тот раздражённо повторил:

– Я уже сказал вам, что я вас прощаю. Кто старое помянет, тому глаз вон.

В другой раз Закревский придрался к Селиванову за то, что тот явился к нему не в мундире, а во фраке, хотя, пишет Селиванов, он бывал у него на приёме во фраке десятки раз. Прежде чем войти в кабинет генерал-губернатора, Иван Васильевич специально спросил его секретаря относительно фрака, но тот заверил, что Арсений Андреевич на эти мелочи никогда не обращает внимания и что все они всегда являются к нему в партикулярном платье.

Успокоенный этим, Иван Васильевич пошёл на приём к Закревскому. Селиванов доложил, что он вернулся из-за границы, где проводил отпуск, и счёл своей обязанностью явиться к нему.

– А-а-а! Так являться приехали! – вскричал генерал-губернатор. – Почему же вы не в мундире? Кажется, вы не молодой человек, чтобы не знать как надо являться к начальству. Впрочем, вы здесь не останетесь.

Оскорблённый выходкой, Селиванов поехал к Воейкову, рассказал о сцене у Закревского и попросил его дать отставку. Воейков и бывший при этом губернский прокурор Ровинский всё-таки сумели уговорить Ивана Васильевича с отставкой погодить.

Генерал-губернатор плохо знал свою грамоту, иностранных языков не знал вовсе и писал он так, как пишут ученики второго класса гимназии. Свою фамилию он долго писал как «Закрефский». Это не помешало ему сделать сногсшибательную карьеру – человеком он был смышленым и ловким.

Москва вздохнула только тогда, когда военным генерал-губернатором Москвы был назначен Павел Алексеевич Тучков (1859—1864)39. А.В.Никитенко пишет в своём дневнике о той радости, которая охватила москвичей при известии об отставке Закревского: «многие обнимались и целовались, поздравляя друг друга с этим событием, и благодарили государя». Тучков, в отличие от Закревского, на мелочи не разменивался, делал своё дело тихо, незаметно и спокойно. Его кредо заключалось в словах о том, что лучший генерал-губернатор тот, о котором не знают, есть он или нет. Главное дело генерал-губернатора – наблюдать за соблюдением законности. Когда Тучков умер в 1864 году, то выяснилось, что на его похороны не было денег. В Москве объявили подписку, и скоро необходимая сумма была собрана.

Всё помпадуры да помпадуры, скажет въедливый читатель. Где же помпадурши? А вот она, законная супруга пермского губернатора Богдана Андреевича Гермеса (1806—1818). Когда 23 сентября 1812 года в Перми появился сосланный М.М.Сперанский, губернатор и весь пермский мужской ареопаг положительно не знали, что им делать с Михаилом Михайловичем. Выручила их губернаторша Анна Ивановна, которая взяла сосланного в своё ведение. Богдан Андреевич, пишет М.А.Констанский, только по титулу являлся губернатором. Всеми делами правила его предприимчивая и властная супруга.

В высочайшем указе, полученным Гермесом, говорилось о том, чтобы держать Сперанского под строгим присмотром. Анна Ивановна расценила это буквально и распорядилась на квартире Сперанского у купца Попова выставить двух будочников.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза