Повседневная жизнь царских губернаторов. От Петра I до Николая II

Хотя покушение на здание самарского жандармского управления было предотвращено, тем не менее, возглавлявший его генерал так сильно перепугался, что попросил перевести его в другое место. В самарской газете генерал поместил объявление о том, что в связи с оставлением жандармским генералом таким-то (следовали набранные крупным шрифтом фамилия, имя и отчество генерала) своей должности продаётся корова. Последние два слова были напечатаны мелким шрифтом. Генерал, очевидно, полагал, что нельзя было сравнивать его с каким-то домашним животным. Этот шаг сильно возмутил исполнявшего обязанности губернатора И.Ф.Кошко, справедливо полагавшего, что человеку, призванному бороться с антигосударственной деятельностью, непозволительно так трусливо пасовать перед первым же вызовом.

Из-за безалаберности тюремного инспектора из самарской тюрьмы сбежал важный арестант. К нему на свидание пришла знакомая дама, передала ему дамское платье, в котором арестант спокойно вышел наружу и скрылся. Когда Кошко шифрованной телеграммой попросил Столыпина сменить тюремное начальство, через несколько дней текст этой секретной телеграммы был напечатан в левой самарской газете. Общая растерянность, трусость и предательство охватило и всю страну, включая петербургские верхи. (Кстати, своего шифра у вице-губернаторов и губернаторов в это время не было, и они пользовались услугами жандармского управления).

Во время аграрных беспорядков крестьяне разграбили и сожгли самарское имение бывшего посланника в Константинополе и действующего товарища министра иностранных дел Чарыкова, убили его управляющего, а тело его бросили в огонь. Приехавший на место Кошко созвал сельский сход и объявил мужикам, что если к назначенному времени разграбленное имущество не будет возвращено, а виновники не названы, то он отдаст приказ снести артиллерийским огнём часть их деревни.

Иван Францевич понимал, что угроза находилась в явном противоречии и с законом, и с его полномочиями, но решил действовать решительно. К назначенному времени к нему явились мужики и сообщили, что все зачинщики разбежались, но попросили продлить время ультиматума доследующего дня, пообещав в точности выполнить приказание вице-губернатора и доставить виновных в Самару. На следующий день мужики привели в жандармское управление 9 человек, виновных в поджогах и убийстве. Беспорядки в этом селе больше не возобновлялись.

Напряжённое ожидание и страх покушения, между тем, подействовал и на И.Ф.Кошко. Разыгравшееся воображение оказалось сильнее разумных доводов, и Кошко был вынужден вслед за жандармским генералом тоже бежать из Самары. Нервы его уже были до того расстроены, что сев уже в вагон поезда, он начал подозревать в террористических намерениях своих спутников. В результате им овладел такой животный страх (признание самого мемуариста), что он приказал носильщику вынести вещи на платформу и решил ехать в Петербург следующим поездом. «Когда я вернулся домой», – пишет Кошко, – «со мной случился нервный пароксизм: лихорадка меня до такой степени била, что я не мог промолвить слова и не смог объяснить людям своего неожиданного возвращения». На другой день лихорадка и паника не проходили. Иван Францевич, стыдясь своего поведения и не поставив никого в известность, решил бежать на пароходе. Он задолго до отхода парохода занял каюту, забился в угол, держа в кармане руку с браунингом и с бьющимся сердцем, стал ждать долгожданного свистка. Но и на пароходе Кошко вновь заподозрил какого-то пассажира и решил прервать путешествие и сойти в Симбирске. Только там, погуляв по городу и собрав свои мысли и волю в кулак, он пришёл к выводу о том, что все его подозрения были беспочвенны.