В состав миссии входили первый и второй секретари, первый и второй драгоманы, пожилой архимандрит Стефан, которого недолюбливал Власов, считая его ханжой и формалистом, молодой послушник-келейник и врач. Обязанности псаломщика исполнял митрополичий певчий Заболоцкий, обладавший прекрасным басом и тут же включивший новых стажёров в любительский хор. Небольшим казачьим конвоем командовал урядник. Караульную службу казаки не несли, это было поручено отряду персидских сарбазов во главе с «явером» (майором).
Врач миссии Вальтер делал большую карьеру среди богатых персов. В стране фактически не было настоящей медицины, поэтому врачи миссий в свободное от службы время разбирались персидской знатью нарасхват. Они не жалели денег на лечение у европейцев и особенно были щедры на гонорары, когда лечение заканчивалось выздоровлением. Понятное дело, клиенты Вальтера всё-таки чаще выздоравливали, чем умирали.
Мимоходом отметим, что Персия явила русской дипломатии один беспрецедентный в её истории случай — отказ доктора А. Я. Миллера от своей лукративной [84]профессии и его переход на дипломатическое поприще. Он лечил сотрудников вице-консульства в Сеистане, а потом стал вице-консулом в Бендер-Бушире (ныне Бушир).
С миссией была связана одна экзотическая личность — старый телеграфист Г. С. Гейзлер, еврейского происхождения, но вовсе не похожий на еврея. В его обязанности входил приём два раза в день телеграмм для миссии и других адресатов, получаемых по англоиндийскому телеграфу через Персию и Россию. Все, и персы, и русские, и прочие европейцы, называли его «сартипом», то есть генералом. Пробовали обращаться к нему по имени-отчеству, но быстро прекращали — оно как-то не шло к нему. Вне дома Гейзлер всегда появлялся в своём старом мундире, полагавшемся ему по почтовому ведомству, и со стеком в руке. Он приехал в Тегеран более 30 лет тому назад молодым телеграфистом и ни разу не попросился в отпуск. Сидение на одной и той же должности конечно же сказывалось на его продвижении по службе, но его повышали по просьбе то одного, то другого посланника. П. М. Власов, со своей стороны, тоже предпринял такую попытку и через МИД ходатайствовал перед Главным управлением почт и телеграфов о назначении «сартипу» — в качестве исключения — очередного звания и повышения жалованья. Почтовое начальство на сей раз сердито отклонило ходатайство, дав понять, что вся служебная карьера надворного советника Гейзлера была и так одним сплошным исключением.
Из прочих русских, прямой связи с миссией не имевших, но вхожих в неё, был полковник Генштаба и командир Шахской бригады Чернозубов. Вместе с двумя или тремя помощниками он сделал для шаха единственную настоящую боевую армейскую единицу. В этой бригаде шахские генералы служили командирами рот. Это был ловкий светский офицер, «закатывавший» широкие приёмы для тегеранской аристократии и дипкорпуса и отлично понимавший, что его карьере не помешает, а наоборот, вполне будет способствовать дружба с посланником. Он регулярно приходил к Власову, испрашивал у него инструкции и исправно выполнял их. Чернозубов был у Власова
В Тегеране и вообще в Персии была достаточно многочисленная русская колония банковских, железнодорожных и прочих чиновников, а также большая купеческая и торговая прослойка. Россия играла тогда в Персии доминирующую роль и значительно переигрывала англичан. Почти во всех более-менее крупных городах были открыты консульства, даже если в них особой необходимости не испытывалось. Они открывались из соображений высшей политики и престижа. Между русскими и англичанами в Персии шло постоянное негласное соперничество, в том числе и в области дипломатической. Если англичане повышали ранг своего консульства до генерального, то этот шаг немедленно предпринимали и русские; если русские присваивали консулу ранг генерального консула, англичане тут же спешили сделать то же самое со своим консулом. Можно сказать, консульская карьера в Персии для дипломатов обеих держав делалась намного быстрее, чем в других странах. Хитрые персы старательно доили при этом обеих коров — и английскую, и русскую — в тех размерах и до такой степени, в какой им это позволяли Англия и Россия.