Повседневная жизнь петербургской сыскной полиции

Особый мир представляли балаганы Калашниковской[111] набережной. Все, что приходило в город по Неве, сгружалось и хранилось здесь. Огромные обороты хлебной торговли кормили не только купцов, но и крючников, босяков, жалких халамидников (базарных воров), комиссионеров страховых обществ. А еще «оптовых» воров, которые таскают добычу возами. При этом или подкупался сторож на воротах, или ему давали по голове… Если купец вдруг серчал и жаловался в полицию, его склад мог ненароком сгореть. Зерноторговцы это знали и не очень расстраивались из-за убытков, а просто вставляли их в цену. У «оптовых» имелись свои черные извозчики, только не живейные, а ломовые. И свои атаманы – воры-чистяки. Под видом торговых агентов они шлялись по пакгаузам и узнавали, где и что плохо лежит. В начале двадцатого века чистяки сменили тактику. Теперь сторожей не трогали, а воровали при помощи поддельных накладных. Товары вывозили целыми обозами, особенно сахар и дорогую ситную муку.

Рис. 50. Калашниковская набережная

Самое же жуткое в Петербурге место начиналось с площади перед Скотопригонным двором. Он находился в конце Забалканского проспекта, за Обводным каналом. У входа стояли две статуи быков работы скульптора В.И. Демут-Малиновского. Поэтому жаркое местечко так и называлось – «у быков». Отсюда начиналась питерская преисподняя – Горячее поле.

Рис. 51. Скотопригонный двор

Оно называлось так из-за расположенной здесь вечно дымящейся свалки отбросов скотобойни. Начиналось поле недалеко «от быков» и шло на юг, охватывая с трех сторон Митрофаньевское и Громовское старообрядческое кладбища. Нехорошая местность тянулась на много верст за Московскую заставу вдоль одноименного шоссе. На западе она примыкала к трущобам Нарвской заставы и казармам Путиловского завода.

Тон всему задавали огромные обороты мясного дела. В год одного только крупного рогатого скота Петербург потреблял более 140 000 голов[112]. Плюс скотина помельче: свиньи, бараны, телята. Мясопромышленники поставляли товар в 1020 лавок[113]. Петербург был третьим по численности городом Европы после Лондона и Парижа. Он один съедал мяса больше, чем все губернские города, вместе взятые. Вокруг таких громадных денег кормилось множество народа. Мясо с боен воровали всегда. В той же Москве счет похищенному при Рейнботе с Мойсеенко[114] шел на сотни пудов. Торговцы жаловались, но полиция только отмахивалась… В Петербурге порядка было больше, но утягивали тоже немало.

День и ночь на Скотопригонном забивали животных. Этим занимались особо обученные люди – башколомы. Они валили могучего черкасского быка с одного удара. Иногда такие специалисты срывались и становились фартовыми. Путь им был прямиком на Горячее поле. Ошибка: источник перекрёстной ссылки не найден