Повседневная жизнь петербургской сыскной полиции

Для любителей конспирации существовали «секретные номера», где можно было предаться греху втайне от всех. Их посещали преимущественно женатые мужчины. Такие номера имелись в «Вене» на Малой Морской, в «Гигиене» в Дмитровском переулке, в «Москве» на Владимирском проспекте… Здесь промышляли не только профессионалки, но и замужние женщины, искавшие приключений или легких денег. Особняком стоял доходный дом генерал-лейтенанта Ивана Максимовича{180} на Невском проспекте, 82[94]. Официально бордели не могли здесь находиться, проституткам было запрещено «гулять» по Невскому. Поэтому дом Максимовича бесхитростно маскировался под обычный доходный. Вот только селились там не обычные жильцы, а уличные проститутки, которые «тут частенько пошаливали и от которых многие “гости” уходили – кто без кошелька, кто без часов и т. д. Были нередко случаи, как здесь, так и в других домах, что проститутки, зазвав “гостя” к себе, срывали с него на темных лестницах часы и успевали убежать и скрыться{181}». Ещё одним оазисом продажной любви была знаменитая Слоновая[95] улица, что в Песках. В переулках вокруг нее пряталось более 30 борделей.

По данным статистики, в начале XX века в Петербурге насчитывалось около четырех с половиной тысяч билетных, до шести тысяч бланковых, и еще почти три тысячи женщин полиция «подозревала» в тайной проституции. В действительности последних было намного больше, особенно в непроницаемых для надзора местах (Гавань, Горячее поле и т. д.).

Сексуальные услуги оказывались и в многочисленных городских банях. В каждой из них имелись отдельные кабинеты, в которые за отдельную плату банщик приводил девок из ближайшего дома терпимости. А ежели клиент желал однополой любви, банщик мог обслужить его и самолично. Так, в 1866 году в одной из бань «застукали» за этим семнадцатилетнего банщика Василия, давшего полиции следующие показания: «когда придет желающий заниматься этим, то приказывает мыть, а между тем я уже вижу, что ему не мытье нужно, и он начинает обнимать и целовать, спросит, как зовут, а потом сделает со мной, как с женщиной…»{182} Ещё Василий сообщил, что и другие банщики тоже оказывали услуги мужеложцам, и «все полученные за это деньги клались нами вместе и затем по воскресеньям делились{183}». Однако частенько «тетки»[96] приходили в баню сразу с «кавалерами» – солдатами многочисленных петербургских полков, которых они «снимали» по будним дням на Конногвардейском бульваре, а по выходным – в Александровском парке Петербургской стороны. Там, обменявшись сперва многозначительными взглядами, «тетка» с солдатом направлялись к ближайшему ретираднику[97], где производились осмотр и ощупывание претендента на близость. Если результат вдохновлял съемщика, парочка отправлялась в бани или номера, если нет, солдатик получал двугривенный «без всякого с его стороны труда»{184}.

Рис. 49. Банщики моют посетителя в мыльне. Фотоателье К.К. Буллы. До 1910 года

В том же Александровском парке процветала и детская проституция. Официально «желтый» билет разрешалось получать с 16 лет. Однако всегда находились сладострастники, которым подавай помоложе… По парку в выходные гуляли солидного возраста дамы вместе с юными «племянницами». Знающие люди легко узнавали их среди настоящих бонн и договаривались. Конечно же, девочки стоили значительно дороже взрослых женщин.

Надо отметить, что Александровский парк Петербургской стороны был одним из самых криминальных мест в городе. И потому туда мы ещё вернемся. Но сперва расскажем о преступности в других частях города.

Невский проспект и прилегающие к нему торговые улицы (Большая Морская, Большая Конюшенная, Большая Садовая и т. д.) всегда были заполнены состоятельной публикой. А где кошельки, там и карманники-марвихеры. «Если карманник наметил кого-нибудь своей жертвой, то он сначала старается определить, где данный субъект держит свой кошелек, бумажник, часы и другие драгоценности. Он для этого осторожно ощупывает его или наблюдает за ним, например, через витрину магазина… Он [карманник] вытягивает указательный и средний палец и защемляет между ними предмет, остальные же три пальца прижимает к ладони и употребляет их в случае нужды, для расширения складок кармана»{185}.

Карманники приучались к своему ремеслу с малолетства. В период ученичества их называли жуликами – это слово означало нож, которым «подрезают в тесноте карманы или отрезают воротники и рукава»{186}.

Впрочем, преступная деятельность карманников центром города не ограничивалась, они орудовали во всех местах скопления публики: театрах, церквях, на крестных ходах, на скачках, в общественном транспорте и т. п.