Повесть о Предславе

– Победили ваши ратники ляхов, отогнали их за Сандомир и Краков. Сёла опустошили, много пленных увели. Твой брат сказал, что поселит их на реке Рось. Там, где степная граница. Ещё он велел возвести на берегу Сана новый город и назвал его в свою честь Ярославом. Тебе же отдал Белз и Теребовлю. Гаральда – помнишь этого смелого воина – я отослала наместником в Белз. Думаю, ты одобришь мой выбор.

Позвизд молча кивнул. Голова его кружилась и болела.

Астрида стала его укорять:

– Зачем ты полез в самую гущу схватки? Ты едва не погиб и не оставил меня вдовой. Хватит с меня одного вдовства! В твоей голове зияла страшная дыра! Благодари вот её. – Она указала перстом на Майю. – Сыскалась добрая целительница, выходила тебя. Ты целую седмицу пролежал без памяти.

Позвизд, чувствуя подступающую слабость, смежил веки. Астрида перестала осыпать его упрёками и примолкла.

– На, выпей. – Майя поднесла раненому отвар в берестяном туеске. – Сия трава помогает восстановить силы. Ты потерял много крови. И повязку на голове надобно сменить. Княгиня, пришли мне в помощь холопку.

– Я сама его перевяжу. Ты готовь травы, – сказала нурманка.

Две женщины возились с Позвиздом, и ему было приятно чувствовать заботливые ласковые прикосновения их рук.

Позже, когда князь мало-помалу окреп, он вместе с Майей стал вспоминать киевское детство, игры и сестру Предславу.

– Сам знашь, сестра твоя топерича – чешская крулева. Далёко от нас живёт. Но я вот, как тя выхожу, пойду навещу её. Давно не видались, – говорила Майя.

Позвизд стал почасту выходить из дома, поднимался на заборол, обозревал заречные дали. Всё нравилось ему в этом небольшом, словно нарисованном городке с белыми башенками церквей и крепкими хоромами из зелёного камня. Уже не хотелось ни воевать, ни отбирать у кого-то что-то. Жаждал князь мира и тишины, и, казалось, желание его разделяли все жители Луцка.

А Майя Златогорка внезапно исчезла. Вечером передала через холопку, чтоб её не искали, а поутру, взяв в руку посох, навсегда покинула Луцк. Забросив за спину мешок с нехитрым скарбом, побрела странница-целительница в западные земли.

Глава 71

Богемский князь Болеслав III Рыжий скончался летом 1037 года от Рождества Христова в возрасте восьмидесяти двух лет, пережив обоих своих братьев, Удальрика и Яромира. В последние годы князю вовсе отказало зрение, он ничего не видел и передвигался по своему дворцу только при помощи посоха и поводырей. Державными делами хворый старик почти не занимался, всё своё время проводил он в молитвах, каясь перед Господом в прежних тяжких грехах. Видно, раскаяние и побудило его объявить своим преемником не сына Конрада, а племянника Бржетислава, отпрыска своего покойного брата Удальрика.

Бржетислав, уже и не юноша, но муж тридцати двух лет от роду, рослый и сильный, доселе прославившийся лишь охотничьими подвигами, честолюбивый и гордый, был рад завещанию дяди, тем более что сторону его приняли собравшиеся на сейм знатные паны.

Круто менялась со смертью мужа и жизнь Предславы. В траурном чёрном платье, в платке на голове сидела она возле гроба почившего короля, тихо вздыхала, роняла скупые слёзы.

Нет, она не любила Рыжего так, как любит женщина мужчину. Да и мог ли вызвать сильные и глубокие чувства этот человек, в юные годы запятнавший себя потоками крови и звериной жестокостью, а позднее, после случайного освобождения из польской темницы, уродливый и жалкий, вечно холодный и трясущийся мелкой дрожью от лихорадки, всецело посвятивший себя молитвам?! И всё же он был королём, был невольным охранителем её, Предславы, покоя, был отцом её сына. Несмотря на все свои слабости и худые дела, Болеслав Рыжий оказался-таки неглупым государем, и Чехию он сумел укрепить, отобрав назад у поляков моравские земли. Кроме того, мог он всегда дать супруге дельный совет, чему Предслава бывала рада, и вместе с тем его слабая сгорбленная фигура как бы заслоняла, оберегала королеву от злобных сплетен и наветов придворной знати. Он был – поддержкой, помощью, стеной, за которой она могла довольно-таки спокойно и свободно дышать.

…Предслава неотрывно смотрела на бледное восковое лицо покойника, густо испещрённое морщинами и обрамлённое седыми клочьями волос. Было страшно, королеву не покидало ощущение, что её раздели, что она вмиг лишилась защиты и покровительства и что всякий теперь может безнаказанно оскорблять её и пялиться на её обнажённое тело. Овладевала ей на некоторое время растерянность, она не знала, что ей теперь делать, как поступить. Одно ведала твёрдо: она будет бороться за своих сыновей – яростно, жестоко, как мать-львица не щадит себя ради детёнышей.

От Бржетислава она немедленно, как только тот явился к дядиному телу, потребовала отдать в руки Конрада Моравию. Новый князь с явной неохотой согласился, но Предслава не удовлетворилась словами и заставила его подписать грамоту с серебряной печатью. Она видела, как маленькие чёрные глазки Бржетислава недовольно, колюче бегают по её лицу, но в душе только горько усмехалась этому.