Повесть о Предславе

– Я пошлю в Прагу к крулю Болеславу Рыжему пана Яноша. Пусть договорится о твоём обручении с одним из королевских сыновей. Через чехов я умирюсь с немцами и потом снова пойду на Русь. И тогда… Клянусь тебе, Матильда, я из Киева не уйду! Я всем их попам бороды остригу! А Ярослава и его братьев выгоню прочь или рассажу по темницам!

– Выходит, хочешь меня залогом мира сделать? – презрительно хмыкнула Матильда. – Хорош братец, нечего сказать!

– А ты предпочитаешь монастырь?! Соглашайся, выбор у тебя небогат, дорогая!

Матильда снова вздохнула, миниатюрное личико её сморщилось, губы задрожали.

– Что лучше – стать княгиней или сгнить черницею в келье? Подумай, сестра, крепко подумай, – провизжал брат.

Со двора донёсся шум голосов и звон доспехов. Мешко Гугнивый, по-прежнему бормоча ругательства, поспешил в горницу замка, оставив Матильду наедине с её сомнениями и вздохами.

К Гнезно подступили вратиславский и поморский полки. С ними польский князь рассчитывал отбросить русов за Буг. На Волыни назревала ратная страда.

Той же ночью в Прагу с тайным княжеским поручением выехал ясновельможный пан Янош Шидловский.

Глава 70

Позвизд ещё издали заметил кованую ляшскую рать. По пыльной Сандомирской дороге стремительно передвигались конные ратники в тяжёлых латах, в шеломах, с копьями в руках. На ветру колыхались разноцветные перья на головных уборах знатных панов. Гордо реяли в воздухе стяги с белым польским орлом. Грозным и величественным было зрелище польского воинства. Как будто возвращались времена Болеслава, когда победоносные ляхи одерживали победу за победой.

Позвизд понимал, что ему предстоит сейчас принять неравный, а может, и безнадёжный бой. Основные русские силы под водительством Ярослава располагались на берегу Сана неподалёку от Перемышля, он же, взяв Червен, подступил к валам Сандомира. Если сейчас он не задержит ляхов на дороге, то поставит под удар всё русское воинство. И Позвизд, немедля отослав скорого гонца к Ярославу с просьбой о подмоге, решил биться. Он окинул взглядом своих ратников – лучан, волынян, нурманов, медленно объехал строй пешцев, ободрил их улыбкой. Молвил:

– Ничего, ребята! Сдюжим! Заступим путь ворогу!

Кованая польская рать обрушилась на них всей своей тяжестью. В единый миг всё перемешалось: кони, русы, нурманы, ляхи, лишь лязгало и скрежетало железо, ломались копья, свистели мчащиеся потоком калёные стрелы. Перед глазами Позвизда пестрели яркие ленты и перья, он яростно, стиснув зубы, рубился, поднимая и опуская саблю на головы врагов. Вот один знатный пан с громким криком, выронив меч и запрокинув руки, валится из седла – хорошо угостил он его, разрубил саблей наглую самодовольную рожу. Другой лях лезет справа, бьёт копьём в бок – благо добрый пластинчатый доспех спас, только прогнулся да изломался под копейным остриём. Позвизд отмахнулся от ляха саблей. Получив удар по плосковерхому шелому, лях отпрянул в сторону, оглушённый.

Врагов было больше, они наступали. Пал заколотый копьём в сердце свиноградский посадник Свен, давний соратник Позвизда, гибли другие добрые воины, устилая своими телами пыльный шлях. Но и ляхи никак не могли пробиться вперёд, обхватить клещами луцкую дружину. Бой шёл один час, второй. Обе рати изнемогали от жары, но уступать не хотел никто. И всё же лучане прянули назад, поддались вражьему натиску, когда новая мощная лобовая атака ляхов смяла передовой полк. Позвизд бросил навстречу врагу конницу, кое-как сумевшую выровнять строй, сам снова очутился в стихии отчаянной конной рубки, кого-то сбил наземь, в клубящиеся вихри летней пыли, снова бил, и его били тоже. Ожесточение сторон достигло предела, иные воины чуть ли не руками рвали, душили, стаскивали противников с сёдел. Желанной перемоги ляхи так и не достигли. Уже кончались у лучан силы, когда Позвизд заметил спешившие ему на подмогу черниговские и киевские полки.

– Други! Наши рати подходят! – крикнул он, срывая голос.

В следующий миг страшной силы удар палицей свалил его наземь. Больше князь ничего не помнил, а когда очнулся, увидел над собой осколок оштукатуренного потолка и лицо склонившейся над ним женщины. И ещё он ощутил глухую ноющую боль в голове.

– Майя! – узнал он жёнку. – Что, помираю аз?!

– Да лежи ты тихо! – Майя усмехнулась. – Тяжко поранен ты, да от сего никто ещё доселе не помер. Выживешь, еже лечиться будешь, как подобает.

Позвизд приподнялся на локтях, огляделся.

Он лежал на своей постели в Луцке, в слюдяное оконце падал луч утреннего солнца. Вокруг царили тишина и покой.

Майя колдовала над снадобьями, от изразцовой муравленой печи исходил терпкий запах лечебных трав. В палату медленно, осторожно ступая, вплыла Астрида.

– Лежи спокойно. – Она положила руку Позвизду на грудь и заставила его лечь.

Заметив в глазах супруга немой вопрос, свейка ответила, слегка улыбнувшись: