Повесть о Предславе

Наутро пани Малгожата навсегда покинула Прагу и удалилась в Моравию, в свой родовой замок. Предславе было немного жаль, что так случилось, но вместе с тем она прекрасно понимала, что иного теперь быть и не могло. Сидя за трапезой за столом, она часто ловила укоризненные взгляды юного пажа Иржи, который подливал в чары королю и знатным панам вино и крепкую хмельную сливовицу. Но со временем немой укор исчез из очей юноши. Предслава узнала, что парень собирается жениться на дочери одного из придворных панов. Выходит, она была права, что удалила Малгожату и не дала ей испортить эту молодую жизнь. Однажды в переходе дворца Иржи опустился перед королевой на колени и прикоснулся устами к подолу её длинного шёлкового платья.

– Я благодарен вам, ваше величество! Я был глуп и ничего не понимал. Вы спасли моё имя! – прошептал он. – Оберегли меня от сплетен и пересудов!

Предслава с ласковой улыбкой провела ладонью по его кудрявым волосам.

– Ступай с миром, чадо. Будь счастлив, – сказала она и жестом велела ему подняться с колен.

Глава 69

Унылый дождь барабанит по черепичным крышам Гнезненского замка. Холодно и мрачно в княжеских покоях, по каменным стенам с тихим журчанием струится вода. Мерцают тонкие свечи, по широким лестницам суетливо бегают, как потревоженные пчёлы в улье, ясновельможные паны и шляхтичи.

– Русь пошла на нас!

– Князь Ярослав на Волыни.

– Червен взят!

– Кастелян в Сандомеж[246] бежал!

Жужжат беспокойно придворные, обсуждая последние вести с восточных рубежей.

Скорые гонцы скачут по всей Польше, собирают рати, скликают гонористую шляхту на войну. Но неохотно идут на княжеский зов шляхтичи, иные и вовсе отказываются браться за оружие, выискивают любой мелкий повод, чтобы остаться дома.

Ушли, провалились в небытие старые добрые времена короля Болеслава Храброго, когда били шляхтичи и немцев, и чехов, и угров, доходили до Праги, до Мейсена, вступали в златоверхий Киев. Пропал со смертью Болеслава боевой дух ляхов, не нашлось у них вождя, который вёл бы их по пути единства. Словно надломилась Польша, не выдержав тяжести своего нежданного величия, и, едва выйдя на простор, раздвинув во все стороны рубежи, снова спешила упрятаться в леса и болота, как было при дедах и прадедах, во времена сребролюбивого Попеля[247] и славного Пяста[248].

Князь Мешко Гугнивый, бормоча себе под нос ругательства, бегал по палате, гневно размахивая руками.

– Пся крев! Они не хотят воевать! Где же шляхетский гонор! Не рыцежи – подсвинки пугливые!

Младшая сестра князя, Матильда, дочь Болеслава от последней его супруги, Оды Мейсенской, лениво развалилась в мягком кресле. Поджарая, рослая, с маленьким кукольным личиком, густо покрытым белилами, она недовольно морщилась, слушая визгливые крики и бормотания брата. Наслушавшись рассказов старшей сестры Марицы, ныне ставшей монахиней, к Руси и русам питала она глубокое отвращение. Совсем ещё юна была Матильда, хороша собой, мечтала она о замужестве, но что-то брат её не торопился с поиском достойного жениха.

– Отец говорил, что Червен и Перемышль – моё приданое, – напомнила Матильда.

– Глупость! – провизжал Мешко. – Какое ещё приданое! Забудь ты, в конце концов, отца!

– Отец всегда побеждал своих врагов. За ним шло всё рыцежство! Ты же, как я вижу, вовсе не горишь желанием вступиться за честь сестры!

– Что речёт ясновельможная панна?! – По устам Мешко скользнула издевательская усмешка. – И не желает ли она вспомнить горькую судьбу своей старшей сестры и покойного Святополка, за которого совершенно напрасно вступился наш отец?!

– Рыцежи не спешат на твой призыв. К отцу бы они явились немедля.

– Панна так уверена?! – Мешко злился, брызгал слюной, неприятно дёргал худой длинной шеей. – Отец перессорил нас со всеми соседями – с Русью, с немцами, с чехами, с уграми! Польша осталась без союзников! Вот и разбегаются шляхтичи, как трусливые крысы! А русы тем часом берут один за другим Червенские города, угры занимают Пожонь и Нитру, немцы отвоёвывают Будишин! И что я могу поделать с этим?! Нет, супротив их всех нам нынче не выстоять. Следует искать пути к миру.

Он искоса взглянул на кукольное лицо сестры, обрамлённое золотистыми локонами. Матильда совсем юна, но красива и умеет подать себя.

– Польша нуждается в друзьях, – продолжил князь. – Хватит, навоевались! На доблесть рыцежства надежд не питаю! Ты бы могла стать княгиней или даже королевой в одной из ближних к Польше стран. Вон у богемского круля двое сыновей растут.

– Да они ж дети ещё! – изумилась Матильда.

– Дети! – передразнил её Мешко. – Ну и что, что дети! Зато эти дети получат довольно богатое наследство. А мне надобен мир с чехами. Дети же, дорогая сестрица, довольно быстро вырастают.

Матильда тяжело вздохнула.

– И что же ты думаешь? – спросила она с любопытством.