Повесть о Предславе

– А ты похожа на своего брата, – вдруг промолвила Астрида. – Не на того, который погиб, нет… На Позвизда. Такая же умная. Не зря польский князь так хотел взять тебя в жёны. Десять лет живу с Позвиздом в Луцке. И никогда не пытался он подчинить мою волю своей. И он не бросил, не отказался от меня, когда я состарилась и потеряла былую красоту. За всё это я ему благодарна.

Сказала эти слова Астрида и тотчас круто повернулась и покинула гульбище. Предслава смотрела ей вслед с грустной задумчивостью.

Глава 66

Киевская земля встретила Предславу и её спутников снежной порошей. Кружились в воздухе белые хлопья, летели, ударяли в лицо, обжигая внезапным холодом. Свистела, неистовствовала злая вьюга. Полозья возка издавали неприятное жалобное повизгивание.

Предслава очень хотела показать Владимиру стольный город Руси – город, в котором прошло её детство. А ещё постояла бы она на круче над Днепром, возвратилась бы в мыслях к прошлому, вспомнила бы былые страсти и обратилась бы, пусть хоть на краткий миг, в маленькую девочку, не ведающую никаких серьёзных хлопот и забот.

В Киев въехали под вечер. Метель стихла, прояснело, на чёрное небо высыпали мириады жёлтых звёздочек, выплыл из-за окоёма узкий серп нарождающейся луны. Наступал декабрь, и надо было спешить. Вот побудет Предслава несколько дней в Киеве и воротится к себе в Чехию. Нужна она и мужу своему, и детям, и всему народу. Она чувствовала, знала это и потому, сидя в возке, иной раз сгорала от нетерпения. Скорей бы уж, что ли, кончилась унылая заснеженная дорога, прекратились противный скрип полозьев, от которого побаливала голова, и утомительная беспрерывная тряска.

Сумеречную мглу прорезали огоньки факелов. На дворе, куда въехали возки, засуетилась челядь. Отрок в бобровой шапке ухватил за поводья и отвёл к конюшне двоих уставших скакунов. Дворский боярин в зелёном зипуне отвесил Предславе низкий поклон. Он помог ей спуститься из возка на снег и через крыльцо и сени повёл гостью и её спутников по переходам терема.

Терем был новый, выложенный частью из камня, частью – из дерева, в темноте Предслава разглядела три высокие башни по краям и посередине. Крыльцо было каменное, ступени же его – мраморные, как и в Луцке у Позвизда.

Проходя по гульбищам и лестницам, Предслава пыталась найти хоть что-то, напомнившее ей о прежней жизни, но тщетно: не висели на стенах щиты и скрещённые секиры, не шумели в гриднице хмельные дружинники, но всюду встречались монахи в чёрных рясах и куколях, а в воздухе чуялся терпкий запах церковного фимиама.

В покоях на полах в нескольких местах стояли большие чаши с крышками, из отверстий в которых курился голубоватый дымок. Всюду свисали с потолков на цепях хоросы с ярко горящими свечами. Двое рынд[237] в красных кафтанах с бердышами[238] за плечами застыли у подножия лестницы, ведущей на верхнее жило.

Князь Ярослав, сильно припадая при ходьбе на правую ногу, спешил сестре навстречу. Он заключил её в объятия и крепко, от души, расцеловал. Руки у Ярослава были сильные, с короткими пальцами, никак не вязались они с довольно щуплым на вид киевским властителем.

– Сестра! Сколь давно не видались! Красавица экая!

В детстве Предслава не была с Ярославом особенно близка и не ожидала с его стороны столь бурной радости. Немного смущённая, она проговорила в ответ обычные приветственные слова. Растроганная, королева обронила скупую слезу, затем тихонько подтолкнула вперёд сына. Владимир, будучи маленького роста даже для своих пяти лет, прятался в складках пышной материнской юбки и опасливо озирался по сторонам.

Предслава решительно ухватила ребёнка за руку и поставила его перед братом.

– Сын. Владимиром нарекли. Молодший мой. Старшой в Праге остался, с мужем.

Ярослав, улыбаясь, наклонился и обнял племянника.

– Я своего первенца также Владимиром назвал, в отцову честь. Хоть и не ладили мы с отцом, да только что теперь обиды былые считать. Большое, великое дело наш с тобой, Предслава, родитель сделал, окрестив Русскую землю.

Владимира вскоре увели в один из бесчисленных покоев наверху и уложили спать. Дворский вместе с челядью и людьми из свиты Предславы занимались устройством возков и лошадей, лишь Халкидоний со своим огромным мечом на поясе всюду сопровождал Предславу.

– Пойди присмотри за Владимиром, – приказала ему королева.

– Светлая архонтисса[239], твой царственный супруг велел мне неотлучно находиться при твоей особе. Я не смею ослушаться его повеления, – возразил ей евнух, раболепно кланяясь в очередной раз.

Предслава вдругорядь, быть может, разгневалась бы, но сейчас лишь весело расхохоталась.

– Вот какие у меня стражи, – сказала она Ярославу. – Крепко стерегут. Охраняют от всякого лиха.

Халкидоний остался у дверей палаты, в которой уединились сестра и брат.