Повесть о Предславе

Как растолковать это своим детям, она пока не знала. Слишком чада её ещё малы. Вот подрастут… Дожить бы ей самой, узреть их большими. Так хочется иной раз наставить, поделиться опытом своим, и понимаешь с грустью – мальцы ведь совсем, рано им сию премудрость втолковывать, не уразумеют. Ну да это пока. Уразумели бы потом, после, когда вырастут.

Предслава прижала обоих мальчиков к своей груди, смотрела в их глаза, такие разные у обоих, целовала, говорила, объясняла самые простые незатейливые вещи.

– Впереди у каждого из вас, чады, свой путь. Какими вы станете – один Господь ведает, – вздыхала она, пристально глядя на внимающих её словам детей.

Глава 61

Под зубчатой деревянной стеной пролегал наполненный зловонной мутной водой ров шириной не менее десяти сажен, за ним высился насыпной земляной вал, обведённый частоколом из сосновых брёвен, и только местами из-за острых кольев проглядывал берег Моравы с полосами леса и зелёным лугом, на котором ежедень паслось стадо коров.

Таков был Угерске-Градиште, в котором под неусыпной охраной бдительных швабов коротал долгие дни бывший воевода Володарь. Поначалу ему казалось, что пройдёт месяц-другой, и удастся сбежать ему из этой «золотой клетки», куда попал он по милости Предславы, но время шло, и всё мрачней и тоскливей становилось ему посреди широких светлых палат и теремных башен. Стражи с копьями сопровождали его повсюду. Выход за стены крепости был ему запрещён, разрешались только прогулки по заборолу под охраной тех же строгих рыжеусых немцев, с ног до головы закованных в железо, в шлемах и кольчугах. Если что и мог Володарь сделать, так это только спрыгнуть вниз со стены в ров, чтобы прекратить свои мучения и страдания. С тоской смотрел он на пузырящуюся мутную воду рва.

Кормили его неплохо, но к столу, кроме стражей, никого не допускали. Прислуживали Володарю два холопа, горничная, которая каждый день прибиралась в покоях, да кухарь. Ни с кем он больше не виделся, ни с кем не говорил.

Стороной обходили его замок купцы, лишь через охранников у ворот передавали ему пищу. Скучным, угрюмым, раздражённым становился Володарь. Не знал он, что происходит в Чехии и сопредельных землях. Да что там в Чехии – чья власть за частоколом, и того не ведал. Пробовал расспрашивать барона Штернберга, но немец с презрением отворачивался от крамольника и не желал с ним разговаривать. Володарь скрежетал от ярости зубами, стискивал длани в кулаки, но сделать ничего не мог.

От тоски начал пить, порою напивался до положения риз, падал под лавку и засыпал, а затем целый день маялся от болей в животе и корчился на постели. Упросил стражей, чтобы хоть книги ему прислали, стал читать Библию на славянском языке, хотя чтение продвигалось медленно. Не любил с малых лет Володарь это занятие, больше по нраву были ему охоты, скачки, ратные дела.

Часами бродил он, слыша за спиной бряцанье железных доспехов и оружия охранников, по заборолу, смотрел уныло на тот же ров, тот же частокол, надоевший до боли в глазах, на луг с коровами. Взглядывал ввысь, любовался полётом орла, завидовал сильной гордой птице. Она могла лететь куда угодно, он же заперт здесь и шагу лишнего не может ступить. На душе было гадко, мерзко, проклинал он Предславу, упёкшую его сюда, князя Рыжего, печенегов, принявших бесерменскую веру, Болеслава, о смерти которого он не ведал до сей поры.

Иногда Володарю становилось страшно, ходя по заборолу, он опасливо озирался на стражей. Думалось с тревогой: а ну как Рыжий тайком велит сбросить его со стены! С него станется. Предслава, та, конечно, так не поступит, слишком правильна и честна она и во Христа верует с детских лет. Рыжий же, родного брата оскопивший, на любое злодейство способен! Но, может, то было бы и лучше, чем жить вот так, безнадёжно и тупо влача жалкое существование. Пусть будет смерть мгновенная от удара копьём или на дне рва!

Порой даже хотелось поскорее умереть. Но умирать тоже было страшно, где-то подспудно внутри Володаря сидело некое благоговение перед могучим вышним Божеством. Кто оно – Христос, Перун или Магомет – было всё равно, но что такое Божество существует и способно покарать его – в том Володарь был уверен. Вот и вздрагивал он, слыша звяканье оружия за спиной, просыпался летней ночью в грозу, разбуженный громовыми раскатами, стучал зубами от ужаса, иной раз и к пище боялся прикоснуться – а вдруг туда подсыпали какой-нибудь гадости.

Единственное, в чём находил Володарь утешение, было вино, благо отыскалось его в погребах замка немало. Вот и пил он сверх всякой меры, стараясь забыться, уйти в мир светлых грёз, а там будь что будет! В то, что удастся вырваться из «золотой клетки», он уже не верил. Надеялся лишь, что не столь строг будет со временем надзор и разрешат ему покидать замок. Так хотелось порой поскакать на лихом коне, вдохнуть запах свежей травы, искупаться в холодных водах реки. Но нет: сиди здесь сиднем, тяни из оловянной кружки вино да проклинай весь белый свет за то, что нет в нём тебе достойного места!