Повесть о Предславе

Конечно, братья почти все были от разных матерей, а покойный отец приблизил к себе только Бориса и Глеба – сыновей от греческой царевны, к остальным же относился, как к пасынкам. Вот и ненавидел тот же Позвизд – Мстислава, Святополк – Ярослава, росли они чужими один другому и видели в брате лишь соперника в будущей борьбе за столы, за города и земли. Ну, пусть так, пусть отец допустил ошибку, хотя зачем плохо думать об умершем. Её, Предславу, отец всегда любил и привечал, грех жаловаться. Но вот её дядья, Ярополк и Олег! Ведь были же они родными братьями, оба получили хорошие уделы. Однако Ярополк поднял на Олега меч, пошёл на него ратью и погубил. Или дед Рыжего, князь Болеслав Крутой. Он тоже убил в борьбе за чешский престол родного брата, хотя, говорят, и каялся потом, и клял себя за злодеяние. Выходит, там, где стоит княжеский или королевский трон, братние чувства тают, любовь гаснет и уступает место ожесточению и ненависти? И родная кровь – пустой звук? Или упустили своих чад гордые незаботливые матери – венгерская жена князя Святослава Игоревича, дочь князя Рокса, носившая то же славянское имя, что и она – Предслава, и богемская княгиня Драгомира, ненавидящая христиан? Может, так.

Не по себе становилось Предславе от подобных дум. Она не знала, как сделать, чтобы её сыновья любили друг друга, чтобы не враждовали в будущем, а держались вместе. Пусть Конрад старший, а Владимир ходил бы у него под рукой. Но будет ли так? А вдруг Владимир станет таким же, как Рыжий, жестоким деспотом, не брезгующим ничем для достижения своих целей? Предславе не верилось, что такое возможно. Но ведь и у Рыжего была мать, и тоже она, наверное, не верила, что её сын станет покушаться на жизнь своих братьев. Рыжего сломал плен, сломало подземелье, сделался он богомольным и жалким. А если бы не было плена? Что тогда? Или погиб бы сам, или погубил бы братьев и всю землю свою!

Встав на колени перед иконами, Предслава горячо и долго молилась. Она просила у Богородицы даровать своим сыновьям мир и покой.

«Буду воспитывать их в любви друг к другу. Конрада заставлю за маленьким Владимиром присматривать. Пусть водит его за руку, следит понемногу за братцем, играет с ним, заботу о нём имеет. А младшего следует научить уважать старшего». Всё вроде бы казалось простым и понятным, но сердце болело. Как-то сложится судьба её чад?

Предслава долго стояла над кроватками и смотрела на спящих сыновей. Вот Конрад потянулся во сне, повернулся на бок. Владимир спал тихо, лишь слышала Предслава его едва различимое посапывание.

Понемногу она успокоилась, отошла от тяжёлых мыслей и забот. Легла, потушила свечу, вспомнила невзначай, что с утра Малгожата звала её с собой на реку. Место, говорила, есть одно, можно будет раздеться и выкупаться в воде, никто не узрит.

Предслава неслышно поднялась, выглянула в переход, подозвала сторожившего покои Халкидония.

– Заутре на рассвете сопровождать меня на реку будешь, – велела она.

Евнух приложил руку к сердцу и склонился перед ней в низком церемонном поклоне. Княгиня с укоризной качнула головой.

– Кажен раз можешь не кланяться тако. Не Ромея тут у нас. Порядки попроще, – сказала она и по-доброму улыбнулась верному слуге.

Глава 60

На рассвете Предславу разбудила Малгожата. Стукнулась тихонько в дверь, вкатилась шариком в палату, заговорила негромко, боясь разбудить спящих в соседней детской светлице чад:

– Пойдём, княгинюшка. Самый час. Утро-то какое доброе! Солнышко сияет, небо чистое. Петухи уж пропели давно. Евнух твой нас оборонит, ежели какой зверь дикой али тать. Да навряд ли, в нашей округе тати редки.

Предслава наскоро оделась, натянула на себя тонкую льняную сорочку, а поверх неё – длинную рубаху до полу из более плотного сукна, украшенную на вороте разноцветной жёлто-зелёной вышивкой. Стан перетянула тканым поясом с длинным раздвоенным концом и серебряной пряжкой, голову покрыла белым убрусом, который завязала узлом на затылке.

Посмотрелась в медное зеркало – подарок незабвенного Матеи, не стала краситься и сурьмиться. Оглядела Малгожату, также одетую просто, без изысков.

– Будто крестьянки мы с тобой. Вырядились. – Предслава рассмеялась. – Понёвы надевать не станем.

В сопровождении Халкидония, у которого под долгой розовой мятелией поблёскивала кольчатая бронь, женщины спустились на нижнее жило и через потерну – потайную дверь в стене – вышли за пределы замка. Путь им преградил густой колючий кустарник.

– Следуй за мной. – Малгожата, раздвигая руками кусты, стала первой продираться сквозь заросли. Вскоре они оказались на низком, поросшем камышом берегу Лабы. Вокруг шумел лес, могучие дубы обступали реку и скрывали их от посторонних очей.

– Место тихое, никто не ходит. Мы с подругами с малых лет сюда бегали, – рассказывала Малгожата. – Один раз, помню, плывём, а встречь – стадо свиней диких. Ну, мы посторонь, визжим, барахтаемся, торопимся. Но тут, видно, почуял недоброе передний секач, ринул в обрат.

– Глубоко здесь? – спросила Предслава.