Повесть о первом взводе

Улица была пустынной, а вокруг все дрожало от взрывов и стрельбы. Володя добежал до угла, выглянул на главную улицу, проспект Карла Маркса, и тут же укрылся за высоким крыльцом. По дороге катили мотоциклы. Штук десять или пятнадцать мотоциклов с колясками. Седоки колясок, не приподнимаясь, не вглядываясь, что делается во дворах, мимо которых они проезжали, швыряли туда гранаты. Птичкин не видел их лиц, но почему-то представил себе, что лица у них, в это время, даже не злые, а серые, скучные и равнодушные...

За мотоциклистами шла колонна грузовиков. Из машин беспрерывно палили из автоматов: по крышам, по окнам, по заборам, по тем, кто выбежал на улицу. Немцы навалились на город неожиданно и тот пал, не сделав ни одного ответного выстрела.

Теперь вместо того, чтобы воевать с фашистами, как это делали все порядочные люди, Птичкину предстояло сидеть в оккупации. А вот этого он допустить не мог. У Птичкина оставался один выход - пробраться в залив, а там, на баркасе, к нашим. Это, конечно, если в заливе еще нет фашистов. А если они туда уже добрались, то придется уходить на шлюпке, что спрятана в плавнях, на всякий случай.

Володя выбежал на улицу босиком, в трусах и тельняшке. И сейчас у него не было времени, даже для того, чтобы забежать домой попрощаться и взять хотя бы брюки. Он, не раздумывая, побежал заливу, где стояли баркасы их рыбколхоза.

Когда Птичкин примчался к баркасам, там уже были Васька Гордиенко и Мишка Бичевин. Васька, как и Птичкин, в трусах и даже без тельняшки. А Мишка Бичевин при полном параде, поскольку прогулял допоздна и отсыпался в баркасе. Надеялся, что там его никто не потревожит. Тут же примчался и Левка Адаров. Все четверо с одной улицы, одногодки, корешки. И то, что они, не сговариваясь, оказались в это утро здесь, - вполне понятно. Что же им еще делать, если не пробираться к своим?

- Ну что, хлопцы, тикать будем? - с тоской спросил Бичевин.

А что делать? Конечно, тикать... Не об этом они мечтали... У всех значки ГТО, все "Ворошиловские стрелки". Они готовы были, защищать свой город. Только чем защищать, веслом, что ли? Город фашисты уже захватили... Вот-вот явятся они и сюда, в залив. Надо уходить в море, добираться до своих, проситься на корабль и бить фашистов.

На первом же баркасе, который они осмотрели, бензобаки оказались полностью заправленными. Но едва успели они отойти каких-нибудь метров двести, как на берегу появились два мотоциклиста. Вначале они что-то кричали ребятам, потом ударили из пулемета. Васька Гордиенко упал. Пуля попала ему в голову. Потом ахнул и сполз на дно баркаса Мишка Бичевин. Ему пулей пробило грудь.

- Маневрируй! - просипел он севшим вдруг голосом перехватившему штурвал Птичкину. - Маневрируй, сбивай их с прицела.

Птичкин маневрировал. Неожиданно для пулеметчика поворачивал баркас то влево, то вправо, то на какое-то мгновение сбрасывал скорость, то выжимал ее до отказа.

Потом что-то сильно ударило в бедро, и сразу потекла по ноге горячая струйка крови. Он дал мотору самые большие обороты и, придерживая штурвал одной рукой, другой зажал рану. Тем временем Левка снял с Бичевина рубашку, изорвал ее на полосы и забинтовал парню пробитую грудь.

Они все-таки оторвались от немца, ушли в море. Тогда и Птичкина перевязали. Сняли с него тельняшку и затянули ногу. Боевые хлопцы были, а перевязать как следует никто не умел. К этому не готовились - девичье дело. Перевязка получилась не особенно удачной. Кровь к этому времени течь перестала, но бедро жгло как огнем.

Почти весь день шли они под палящим солнцем. Бичевин потерял сознание, бредил, просил пить. А как его напоишь, если на баркасе ни капли воды? Не успели перед отходом проверить, не до этого было. Да если бы и проверили, не сумели бы захватить. Смачивали лоскут рубашки в морской волне и обтирали им Бичевину сухие, потрескавшиеся от зноя и жары губы. Потом кончился бензин. И вряд ли увидели бы они когда-нибудь берег, если бы не подобрал их, уже под вечер, бронекатер из пограничной охраны.

Бичевин умер в госпитале. Птичкина подлечили. После госпиталя он попросился на корабль. Но на корабли не брали. Наоборот, сколачивали из матросов батальоны и отправляли их на оборону Одессы. И Птичкина направили в морскую пехоту. Хоть и не на корабле, а все же со своими, с морячками.

Под Одессой Птичкина опять ранили. На этот раз в плечо. И опять вывозили морем. Теплоход с ранеными вышел из порта ночью, без огней, надеялись до рассвета проскочить к своим. А фашисты пронюхали. Видно, был у них в городе свой человек. Час какой-нибудь прошел после выхода теплохода из порта, и завыли в небе "фоккеры". Развесили осветительные ракеты, так что стало светло как днем. Только свет страшный, неживой.

И началось...