Повесть о дупле Уцухо-Моногатари. Часть 1

— Многих будд

Мы в день этот молим.

Их бесконечная милость

Чрез тысячи поколений

Нисходит на нас!

Все сочинённые стихотворения были записаны младшим военачальником Личной императорской охраны Накаёри.

Пир начался в час дракона[603]. Во дворе были разбиты шатры и устроена площадка для танцев. Зазвучали флейты, органчики и барабаны. Вышли музыканты и танцовщики Музыкальной палаты. Танцовщики были одеты в зелёные платья, светло-коричневые платья на тёмно-красной подкладке и узорчатые штаны, а музыканты — в воинские церемониальные платья и белые платья на зелёной подкладке.

Через некоторое время внесли жаровни. Перед императорской четой поставили жаровни из аквилярии, принесли серебряные кувшины, щипцы для углей с ручкой из аквилярии, чёрные благовония в виде журавлей, серебряные щипцы. Внесли столики для еды. Генерал Масаёри приказал внести шестьдесят подносов, столики в форме цветов с золотыми ножками, уставленные множеством блюд. Сановникам и принцам преподнесли угощение. Угощением для Дзидзюдэн занимался Санэмаса, перед ней поставили подносы из аквилярии, скатерть и блюда были такие же, как у отрёкшегося императора и императрицы-матери. Второй жене Масаёри и её дочерям было поднесено по двадцать подносов из цезальпинии, приготовленных военачальником Левой дворцовой стражи. Столики из некрашеного кипарисовика преподнесли от сыновей первой супруги генерала даме Сэндзи и другим дамам, прислуживающим императрице-матери: дамам из Отделения дворцовых прислужниц, дамам четвёртого и пятого рангов и дамам низших званий. Всем, вплоть до самых незначительных слуг, преподнесли угощение. Столики поставили перед сановниками и принцами, перед виртуозами Музыкальной палаты. Потом принесли и поставили в ряд золоте и серебряные коробки со свежими травами, золотые и серебряные кувшины, множество драгоценностей, подвезённых к искусственным веткам ‹…› со шпильками для волос. Главная распорядительница Отделения дворцовых прислужниц преподнесла декоративного журавля под сосной[604] и написала:

«День крысы настал.

Я, старый журавль,

Укрылся под сенью

Сосны. Пусть век её

Длится и длится!»

В ответ было написано:

«Хочу быть сосной я

И быть журавлихой,

Но больше всего

Вечно тебе одному

Принадлежать я хочу».

Тем временем пожаловал наследник престола, который в новом году ещё не наносил визита отрёкшемуся императору и императрице-матери и решил сделать это сегодня, узнав, что там будет Масаёри с семьёй. Император Сага был очень удивлён этим неожиданным визитом и посадил наследника возле себя.

Начался концерт, господа вышли танцевать. Мияако, сын Масаёри, исполнил «Танец с приседанием». Придворные, чтобы подбодрить его, поднялись на сцену. Когда мальчик, выйдя на подмостки, приветствовал собравшихся, все, начиная с императорской четы, были изумлены совершенством его манер и заговорили между собой: «В нынешние времена многие блещут разнообразными талантами, иные — редкой красотой, но и среди них выбранные сегодня для танцев обладают таким талантом, какого нельзя было увидеть ни в Фукиагэ, где показывали небывалое в этом мире мастерство, ни в Саду божественного источника во время поездки туда государя!» Сановники, принцы и сам Накаёри, учивший мальчика — все проливали слёзы восхищения. Затем Иэако исполнил «Танец Лин-вана». Казалось, это ожил сам князь. После исполнения танцев, удивлённый и восхищённый, отрёкшийся император подозвал обоих мальчиков к себе и, поднеся им чаши, произнёс:

— Где-то среди облаков

Звуки музыки раздаются,

И журавлята пускаются в пляс.

Сегодня кажется мне, что долго ещё

Будет жизнь моя длиться.

Мальчики приняли чаши, и Мияако ответил:

— Высоко к облакам

Возносятся музыки звуки.

И в пляс

Вместе пустились

Несмышлёныши-журавлята.

Императрица-мать попросила жену Масаёри и её дочерей поиграть на кото.

— А почему не видно Атэмия? — спросила она и велела загородить передвижной занавеской место, которое было для всех открыто, сказав: — Так её никто не увидит.

Старшие сёстры подвели к ней Атэмия.

— Не зря тебя так берегут, — сказала императрица. — Вырастив такую красавицу, твой отец причиняет много страданий молодым людям, это правда.

Настроив две цитры, она обратилась к внучке:

— В этом дворце лучше этих инструментов нет. Сыграй-ка что-нибудь!

— Я совсем не умею играть, — стала отнекиваться Атэмия.

— Молва утверждает другое. Поиграй же немножко, — снова попросила императрица. И Атэмия заиграла громко и очень красиво.