Повесть о дупле Уцухо-Моногатари. Часть 1

Все расселись в двадцати экипажах, десять из них были украшены нитками, десять были позолоченные и украшены листьями пальмы арека. Юные служанки, делающие причёску унаи, ехали в двух экипажах, в двух других — низшие прислужницы. В свите перед экипажами шла такая толпа, что казалось, будто там собрались все мужи страны, — сто чиновников четвёртого и пятого рангов, а шестого ранга — не счесть. Вторая жена Масаёри и дочери до Имамия были одеты в красные платья, красные с чёрным отливом на голубой подкладке платья и китайские со шлейфами из узорчатого шёлка. Атэмия, которой исполнилось пятнадцать лет, была одета в красное китайское платье, верхнее платье и верхние планы из белого узорчатого шёлка. Сопровождавшие её дамы вне зависимости от ранга были в зелёных и белых на зелёной подкладке платьях со шлейфами зелёного цвета, крашенными травами. Подростки и низшие слуги были все в трёхслойных гладких платьях.

Когда поезд прибыл во дворец, вторая жена Масаёри прошла к императрице-матери.

— Я давно уже не навещала вас, — сказала она, — особых новостей у меня не было, и мне не хотелось надоедать вам. Вдруг я узнаю, что вы нездоровы и даже принимаете лекарства, я испугалась и собралась было к вам, но в это время очень сильно заболела Дзидзюдэн, служащая в императорском Дворце, и я должна была ухаживать за ней.

— Ничего серьёзного со мной не было — обычный жар, — ответила мать. — А как себя чувствует Дзидзюдэн?..

Помещение для ночного пира было великолепно убрано, Приготовлена утварь для самых торжественных случаев. Всё сверкало драгоценными каменьями.

Гости начали сочинять стихи на темы росписи на ширмах[601].

Глядя на рисунок, изображающий журавлей, которые в день крысы первого месяца танцуют на сосне, растущей на скале, Масаёри сложил:

— С радостью нынче смотрю

На сосну, что когда-то

На мощной скале проросла.

Сюда журавли

Строить гнездо прилетели.

На втором рисунке была изображена посадка деревьев в цветнике. Санэмаса сложил:

— Сколько б веков ни прошло,

Но даже садовник,

Каждый день видя деревья,

Взгляда не может насытить

Их красотой.

Третий месяц: изображение сосновой рощи, где проводится церемония очищения. Судзуси сложил так:

— В весенних горах,

Где свершаем обряд очищенья,

Сосновая роща

Хочет тебе передать

Своё долголетье.

Четвёртый месяц: изображение дровосеков, возвращающихся домой с ветками сакаки для праздника богов. Накатада сочинил:

— Нельзя сосчитать,

Сколько раз дровосек

Путь свой в горы свершал,

Чтобы ветки сакаки сломать

Для приношенья богам.

Пятый месяц: на ветвях цитруса сидит кукушка. Сукэдзуми сочинил:

— В моём саду

Среди цветов померанца

Кукушка мечтает

Тысячи лет

Здесь провести.

Шестой месяц: пруд, в котором растут лотосы. Накаёри произнёс:

— Тёмно-зелёные

Лотосов листья

На неподвижной воде…

Глядя на них, неторопливо

Думаю думу свою…

Седьмой месяц: праздник встречи звёзд. Юкимаса сложил:

— Возвращается утром Пастух

После встречи с милой супругой.

Сколько веков так прошло?

Мимо него промчавшийся гусь

Будет Ткачихе письмом.

Восьмой месяц: пятнадцатая ночь, по небу летят гуси. Накадзуми сочинил:

— Каждую осень жалею,

Что эта ночь

Подходит к концу.

Люблю слушать крики

Гусей, летящих домой[602].

Девятый месяц: в горах собрались люди, чтобы любоваться листьями клёна; на поле работают жнецы. Санэёри сложил:

— Чтобы клёнами любоваться,

Расселись друзья на парче,

Которую выткала осень.

И не смотрят они на жнецов,

Что трудятся в поле.

Десятый месяц: ставят бамбуковый плетень для ловли рыбы, плавают на лодках. Тададзуми сложил:

— Лодки плывут,

Полные рыбой подлёдной.

Сколько же зим

Всё время рядом друг с другом

Плетень из бамбука и лодки!

Одиннадцатый месяц: снегопад, все люди в снегу. Военачальник Императорского эскорта сложил:

— Годы летят,

Как снег на ветру.

Когда же

На голову мне

Иней упал?

Двенадцатый месяц: церемония произнесения имён будд Военачальник Левой дворцовой стражи сочинил: