Окрошка была еще та. Уцелевшие «федералисты», полагавшие, что Македония может состоять в составе кого угодно, уцелевшие «левые», пренебрегавшие национальным вопросом, и даже «предатели», готовые признать македонцев отдельным от болгар народом, — и всё это месиво объединяло одно: ненависть к Скромному, ковавшему из поддерживавшего его большинства организацию нового типа с принципиально новой идеологией.
Всё было предельно просто. Во-первых,
Ясно, что в такой обстановке рано или поздно кто-то должен был исчезнуть, но поскольку в среде «протогеровистов» постоянно царили разброд и шатание, а структура, создаваемая Иванушкой, работала как часы, утром 7 июля 1928 года не повезло Протогерову. В тот же день Скромный издал циркуляр, уведомивший всех, кого это касалось: героям слава, но демократия и теория классовой борьбы как
Несогласных оказалось много, но основная часть ячеек Пиринского края и Софии встали на сторону Иванушки, — и лидеры оппозиции во главе с Перо Шандановым, тоже метившим в вожди, сознавая, что нового тура игры на выбивание не потянут, собравшись на курултай, решили защитить демократию в Организации одним ударом и всеми средствами. На югославской стороне границы (власти королевства знали, но показательно глядели в сторону) сформировали небольшую, но настоящую армию, включив туда всех, кто хотел, вплоть до эмигрантов-коммунистов, и вторглись в пределы «государства в государстве».
Такого еще не бывало, да и фактор внезапности обнадеживал. Однако позиции «автономистов» в их квазиавтономии, где даже членство в других партиях не поощрялось, были слишком прочны. Проиграв 25 июля весьма солидное, с применением артиллерии, полевое сражение, а 20 августа обломившись при втором подходе еще круче, демократы бежали обратно на югославскую территорию, подсчитали потери и, поплакав над гробами, изменили тактику.
Отныне, именуясь ВМРО (объединенной), они гадили супостату исподтишка, обслуживая кого угодно — сербов так сербов, Коминтерн так Коминтерн, а можно и СССР — и блокируясь со всем желающими: с болгарской «военной оппозицией», с чертом, с дьяволом, лишь бы деньги давали, ради достижения единственной, на уровне мании, цели: покончить с упырем Иванушкой. Впрочем, и Скромный, мало того что не оставался в долгу, играл на упреждение, всегда оставаясь в выигрыше.
Волны «ликвидаций» накатывали одна на другую, «знаковые» трупы поступали в морги конвейером, не очень уже интересуя прессу, кроме разве репортеров криминальной хроники, но чем дальше, тем яснее становилось: «Организация нового типа» победила, правительство и военное министерство полностью за нее, а она за них, и, ежели что, Ляпчеву достаточно только кивнуть. И хорошо еще, что Ляпчев не тот человек, чтобы так просто кивать. Так что оргкомитет ТВС делал вид, что его нет, а правительство, выгнав в запас самых буйных, вроде Дамяна Велчева, глубже не рыло...
В общем, со всякого рода «нелегальщиной» царь Борис, Ляпчев и Вылков так или иначе справились. А вот на легальном уровне было сложно, и в родной партии — тоже. Даже, пожалуй, в партии в первую очередь. Слепленный с бору по сосенке «Демократический сговор» трещал. Грубо оскорбленный профессор Цанков, сколотив собственную фракцию, ни на секунду не прекращал кусать