Постчеловек: глоссарий

Во многих крупномасштабных системах дальнего наблюдения ключевую роль играют спутники, которые помогли охватить «гео»-неосвоенную территорию. Они метонимически выражают множество способов, которыми в послевоенное время существующая научно-техническая культура может начать «мирение», и формирование метафизики воображаемого в контексте того, какими могут и должны быть миры. В первых параграфах своей работы «Время картины мира» Хайдеггер утверждает, что существо модерна, Нового времени, складывается вокруг серии феноменов, в том числе и такого наиболее наглядного проявления науки, как машинная техника, которая сама использует особые виды математики для воплощения своего зримого присутствия и своей мощи (Heidegger, 2002; Хайдеггер, 1993). Эта ситуация связывает современную науку с нововременной метафизикой. Далее он рассуждает о том, что в новейшие времена, в середине XX в., искусство перемещается в мир эстетики и, таким образом, становится средством созидания и одновременно артикуляции человеческого опыта. Кульминацией всего этого является человеческое действие, понимаемое как культура, а это означает, что она выражает высочайшие человеческие достижения и заботу, причем эта последняя обретает форму «культурной политики». Хайдеггер соединяет математику, науку, машинную технику, искусство, эстетику, культуру и метафизику в своем проницательном взгляде на наследие траекторий XX столетия, ведущих к дальнейшему прекращению действия человеческой культуры в качестве основной движущей силы геополитической концептуализации.

Черты культурной геополитики из хайдеггеровского толкования порожденной модерном метафизики можно увидеть в приравнивании способности представлять к опыту и реальности, в способности карт создавать территорию, а технических средств картографической репрезентации стать инструментами человеческого «мирения». Пространные размышления Петера Слотердайка о сферах и метафизическом происхождении земного шара как цели и достижения человека продолжаются постхайдеггерианскими рассуждениями о том, что «никогда – даже в эпоху освоения космоса – предприятие по визуализации… Земли не могло отрицать своего полуметафизического характера. Тот, кто пытался после заката неба нарисовать портрет всей Земли, оставался, осознанно или непроизвольно, в рамках традиции старой западной метафизической космографии» (Sloterdijk, 2014: 774; Слотердайк, 2007: 814–815).

В книге «Стек: программные средства и суверенитет» (Bratton, 2016) Бенджамин Браттон, возражая Слотердайку, «развивает новую модель политической географии и системного дизайна для первоначальной эпохи машинного исчисления, обретшего планетарный масштаб» и вышедшего за рамки этой западной метафизической космографии. Браттон связывает множество материальных и перцептивных масштабов инфраструктуры для исследования многослойных структур программного обеспечения, компьютерного оборудования и информационных «стеков», действующих как независимо, так и взаимосвязанно на модульных уровнях. Используя логику платформ, он предлагает набросок «альтернативного подраздела политической географии для работы сейчас и в будущем». Эта география ведет от предполагаемого «заката национальных государств к подъему политической теологии в форме экзистенциального транснационализма, от вздымающихся глубин облачных вычислений и вездесущей переадресации к логистическому модерну бесконечно странствующего объекта», задействованного в институциональном политическом переформулировании посреди массового переструктурирования богатств и экологического коллапса планетарного масштаба (Ibid.).