Постчеловек: глоссарий

Отсылка Бодрийяра к концу социального и возникновению гиперсоциального преследует современные дискуссии о новых формах социальности, примером чего служит превращение социального в «визуализацию информации», которая действует как модель, с чьей помощью функционируют средства массовой информации нового типа (социальные сети). Эта модель представляет собой «социальную сеть», основанную на математической абстракции теории графов, – она одновременно удваивает и по-новому наполняет социальное (Lovink, 2012). Наиболее очевидными местами подобной реконфигурации являются платформы социальных сетей (например, Facebook^◊, Twitter, Google+, Instagram^◊, LinkedIn и т. д.). Их, таким образом, можно рассматривать с точки зрения бодрийяровского гиперсоциального как средство, с чьей помощью социальное модерна поглощается новым медиумом, социальной сетью, которая перестраивает социальное в процесс циркуляции, защищенный сетевыми протоколами (Foucault, 2009; Фуко, 2011; Terranova, 2015). Современные критики социальных медиаплатформ вторят Бодрийяру, когда утверждают, что социальное, моделируемое сетями, представляет собой «общественное без общества». Оно вводит в действие новые формы контроля, исключая возможности солидарности и отождествления с коллективным, а также разрывает все связи с социальным воспроизводством. Такова точка зрения феминистской политической экономии (Dean, 2013; Fortunati, 2007). Утверждается, что такая новая конфигурация «социального» функциональна для «реорганизации неолиберальной правительности (governmentality)» с ее технологиями алгоритмического управления (Davies, 2015; Morozov, 2014). Таким образом, высказывается мнение, что новое социальное или гиперсоциальное, вводимое в действие моделями социальных сетей, запускает процесс дальнейшего разрушения социальных связей, который ведет к распаду общества на сети изолированных индивидов (Turkle, 2011; Berardi, 2009; Берарди, 2019). Большая часть этих аналитических выкладок не поддерживает антигуманистический постструктурализм Бодрийяра, поскольку социальное модерна для них – это пространство конфликта и противоречия, солидарности и коллективности, и их не устраивает включение социального в модель «оптимальной циркуляции» – бодрийяровское гиперсоциальное как пространство сдерживания.

Другие оценки «гиперсоциального», однако, представляют его как выражение возможности для обновления форм социализма и/или коммунизма, которые не требуют государственного планирования или централизованного контроля (Kelly, 2009; Hardt, Negri, 2009). С одной стороны, либеральные теоретики выступают за радикальную новизну, внедренную общественным производством в сетевой информационной экономике (например, программное обеспечение с открытым исходным кодом или «Википедия»), бросающую вызов гегемонии рынка (Benkler, 2006; Rifkin, 2014). С этой точки зрения гиперсоциальное – это «расширенное социальное», дающее возможность перейти к посткапиталистическим равнопартнерским p2p-обществам, основанным на общем достоянии (Bauwens, 2014). С другой стороны, марксисты-автономисты считают социальную кооперацию онтологическим источником производства стоимости (живого труда), который становится все более и более автономным от капиталистической организации за счет включения частей основного, постоянного капитала в новую конфигурацию, называемую «биополитическим производством» и/или «когнитивным капитализмом» (Vercellone, 2007). Гиперсоциальное здесь несет в себе потенциал «становления автономной общественной кооперации», которое разыгрывается в борьбе за реапроприацию кооперативного характера платформ, ведущейся против подчинения экономики совместного использования капиталу (Scholz, 2016). Таким образом, подобная расширенная общественная кооперация возрождает мечту о социалистической кибернетике, преодолевающей ограничения централизованного государственного планирования, и требует перехода к антропогенетической социально-экономической модели, основанной на новой форме благосостояния, называемой «общее благосостояние» (commonfare) (Dyer-Witheford, 2013; Marazzi, 2007; Vercellone, 2015).

Вопреки редукционистскому представлению Бодрийяра о материи, гипостазированию им домодерных обществ как «реального» и его метафизике сущности и явления, желательно преобразовать понятие гиперсоциального в концепт, служащий именем сингулярности, внутри которой упадок модерного образа социального и расцвет его нового образа, созданного с помощью информационных и вычислительных технологий телекоммуникаций, вводят в действие новые параметры власти и сопротивления (Foucault, 2001), стратегий захвата и линий ускользания (Deleuze, 1992b; Делез, 2004).