Постчеловек: глоссарий

Первый план: земное как инструмент мышления о человеческом существовании, освобожденном от божественного порядка. Производные от латинского terra (чей греческий предшественник и эквивалент – gaia) все чаще используются в эпоху Возрождения, поэтому не удивительно, что в числе первых примеров такого употребления – Данте и его «Божественная комедия» (1305–1321), в которой особое внимание уделяется мирскому путешествию странника. Земное существование человека-животного вызывало все больший интерес у гуманистов эпохи Возрождения, начиная с Данте, Эразма и Бруно. Затем – у Шекспира, в его драматических анатомиях человека, и заканчивая рождением новых наук у Вико, где внутренние разделения и исключения в рамках категории «человека» (в особенности те из них, что навязывали гендерные и расовые определения) имели важнейшее значение для первой волны гуманизма (Wynter, 2003; см. также Bourke, 2011). Эрих Ауэрбах в работе Dante als Dichter der irdischen Welt (нем. «Данте как поэт земного мира») (Auerbach, 1929; Ауэрбах, 2004), а вслед за ним и Эдвард Саид (Said, 2003) дают Данте характеристику «Poet of the Secular World» (англ. «Поэт светского мира») – таково и заглавие работы Ауэрбаха в английском переводе. Эмили Аптер отметила, что он не совсем удачен (Apter, 2006: 69), поскольку речь идет не о светском (secular) (отделенном от божественного, но все же соприкасающемся с ним), но скорее о радикально земном (irdisch – земной (нем.)), и именно эта тема была в фокусе интереса Данте, Ауэрбаха и Саида. Последний пишет, что прочтение Ауэрбахом Данте указало на то, что «при всем интересе к вечному и неизменному, „Божественная комедия“ с еще большей убедительностью показывает реальность как по существу человеческую», во всей ее «приземленной историчности» (Said, 2003: xxvi). Подобным же образом Саид, вплоть до работы «Гуманизм и демократическая критика» (Said, 2004), фокусируется на размышлениях о «мирском» (worldly), которое подразумевает, что «все представления находятся в мире и подчинены его многочисленным разнородным реальностям» (Said, 2004: 49). Это отзывается и в критическом анализе им ориентализма, и в его долговременном интересе к палестинскому вопросу. Принимая во внимание акцент Саида (и Ауэрбаха) на «мирском измерении» (worldliness), Аптер говорит о «земном (terrestrial) гуманизме» Саида (Apter, 2013: 226), приверженности историческому, основанному на отношениях власти устройству реальности. Она предполагает, что особое ударение во всех трудах Саида на «слове „мир“ в его самых широких определениях побуждает к возобновлению философских исследований сущности irdisch в духе позднего Канта, который выдвинул некоторые эксцентричные, но интригующие теории о Земле как самоопределяющемся номосе» (Ibid.: 225). Человек «земной» (terrestrial) или «irdisch», которого пытался вообразить Саид, может быть, как предполагает Аптер, «в некотором смысле „не от мира сего“, но этот его иной мир раскрывает состояния свободы, ереси или возвышенной справедливости» (Ibid.: 226).