Пост-капитан

Офицеры стояли на борту «Поликреста», встречая его; гамаки были сложены со всей тщательностью; палубы надраены, концы уложены в спиральные бухты, морские пехотинцы построены в строгом геометрическом порядке, с ружьями на караул, все офицеры отдают честь; но при всём этом что-то явно было неладно. Странный румянец на щеках Паркера, угрюмое упрямство, явственно читаемое на лице Стивена, озабоченные лица Пуллингса, Гудриджа и Макдональда — всё это объяснилось пять минут спустя, когда первый лейтенант вошёл в его каюту и сказал:

— Я с величайшим прискорбием должен доложить о вопиющем нарушении дисциплины, сэр.

Вскоре после завтрака, когда Джек был на борту флагмана, Стивен вышел на палубу; первое, что он там увидел, был человек, бегущий по палубе в сторону кормы и преследуемый помощником боцмана, который хлестал его по спине: зрелище не такое уж необычное на борту военного корабля. Но этому человеку вставили в рот тяжёлую железную свайку, привязанную шкимушкой, и когда он кричал, кровь стекала по обеим сторонам его рта. Добежав до квартердека, он остановился, и Стивен, вынув из жилетного кармана ланцет, перерезал шкимушку, вынул свайку и выбросил её в море.

— Я попытался образумить его, сэр, я сказал ему, что наказание применено по моему приказу, однако он яростно набросился на меня.

— Физически?

— Нет, сэр. Словесно. Он обвинил меня в трусости и усомнился в моей способности исполнять свои обязанности. Мне, конечно, следовало принять решительные меры, но я знал, что вы скоро вернётесь, и напомнил себе, что он — ваш друг. Я намекнул, что ему следует пройти к себе в каюту, но он отказался повиноваться и остался на квартердеке, у правого борта, хотя до его сведения было доведено, что в отсутствие на борту капитана занимать это место — моя прерогатива.

— Моя дружба с доктором Мэтьюрином не имеет к делу отношения, мистер Паркер: я удивлён, что вы вообще упомянули её. Вы должны понимать, что доктор — ирландец, джентльмен, весьма искушённый в своей профессии, но мало или, вернее сказать, почти ничего не смыслящий в морской службе, и к тому же терпеть не может, когда его разыгрывают — и он не всегда понимает, когда мы серьёзны, а когда — нет. Думаю, в этом случае имело место недопонимание. Я помню, как он очень даже резко набросился на штурмана «Софи», когда решил, что стал жертвой розыгрыша по поводу трисель-мачты.

— Штурман — это не лейтенант.

— Эй, сэр, вы собираетесь меня учить табели о рангах? Может, вы хотите просветить меня в том, что известно любому желторотому мичману? — Джек не повысил голос, но побледнел от гнева — не только из-за тупого упрямства Паркера, но ещё больше — из-за всей этой ситуации и всего, что из неё проистекало. — Позвольте мне заметить, сэр, что ваши дисциплинарные меры мне не по душе, я хотел, чтоб вы их пересмотрели, и полагал, что моего указания на совершенную незаконность вашего наказания для Айзека Барроу будет достаточно, чтобы вы уловили намёк. И другие возможности понять это у вас тоже были. Давайте внесём ясность, мистер Паркер. Я не любитель спускать шкуру с моих людей: у меня будет дисциплинированная команда, и я буду пороть, если понадобится, но бессмысленной жестокости у меня не будет. Как имя человека, которого вы прогнали по палубе с кляпом?

— Простите, сэр, я сейчас не припомню его имени. Новобранец, сэр — шкафутовый, вахта левого борта.

— Хороший первый лейтенант Королевского флота обычно помнит имена людей. Вы меня очень обяжете, если напряжёте свою память.

— Уильям Эдвардс, сэр, — сказал Паркер через несколько секунд.

— Уильям Эдвардс. Ясно. Старьёвщик из Ратленда, поступил добровольцем ради денег. В жизни прежде не видел ни моря, ни флотских офицеров, никаких представлений о дисциплине. Пререкания, полагаю?

— Да, сэр. Он сказал: «Я пришёл, как только смог, а вы-то кто?» — когда ему сделали выговор за медлительность.

— А с чего всё началось?

— Он покинул свой пост без дозволения и отправился в отхожее место.

— Послушайте, мистер Паркер, нужно делать скидку новичкам. Когда он пробудет на борту достаточно, чтобы изучить свои обязанности, запомнить всех офицеров, и когда его все будут знать — а я повторяю, офицер обязан знать своих людей — тогда вы можете применить к нему достаточно жёсткое наказание за пререкание. Если, конечно, такое вообще случится — редкое событие на хорошем корабле. И то же относится ко всей остальной команде — бесполезно и даже губительно в нашем деле бить их, пока они не знают своих обязанностей. Вы, опытный офицер, не разобрались с поведением Эдвардса: вы вообразили, что он намеренно проявил неуважение. В высшей степени вероятно, что доктор Мэтьюрин, человек совершенно неопытный, не понял ваших прерогатив и намерений. Будьте добры, покажите мне ваш список подлежащих наказанию. Так не пойдёт, мистер Паркер. Глэйв, Браун, Стиндалл, Бёрнет — все новобранцы, и так далее, список по длине достоин линейного корабля первого ранга, причем дурно управляемого. Об этом мы ещё поговорим. Позовите доктора Мэтьюрина.