Последний завет

…Константин Эрнст и Олег Добродеев были вызваны в Кремль. Руководитель президентской администрации Волошин и его заместитель Сурков устроили телебоссам трёпку за полный провал пропагандистской работы. …Мол, вы пропагандируете Путина совсем как Леонида Ильича. Ещё немного – и информационные программы будут вызывать у телезрителей…⁹⁷

и т. д.

Подобное в ходу не только в России:

Как и любой бывший американский госслужащий высшего ранга, Тэлботт должен был отдать рукопись своих мемуаров на цензурирование по месту своей старой работы. …цензоры (безусловно, – не подзаконные. – Б. К.) работали над книгой не покладая рук. Все самые пикантные моменты были безжалостно вымараны.⁹⁸

Или ещё пример с теми же Соединёнными Штатами. У президента Буша-младшего проявилось резко обострённое желание «восстановить честь и достоинство Белого дома», где с годами происходило нарастание бытовой аморальности, и он брался искоренять её, нарушая закон. Так, по его распоряжению были вырезаны сцены секса и насилия изо всех фильмов, которые предназначались к демонстрации для него и сопровождавших лиц на президентском самолёте.

По-настоящему проводниками и стражами цензуры надо бы считать всевозможные пресс-центры и службы для контактов с общественностью и с СМИ. Законом функции их не раскрыты совершенно, и в нём отношение к ним даётся только в простой назывной форме, а не как правовое предметное обозначение. Что собою представляют пресс-центры и службы, если не учреждаемые внутренними положениями организаций, ведомств и предприятий бюро и отделы для воспрепятствования выходу отсюда сведений, в значительной части не подлежащих утаиванию? Тут и финансирование имеет место в чистейшем виде и нередко предусмотрено уже в самих положениях или в других соответствующих внутренних документах. Число таких бюро и отделов уже не поддаётся счёту; они открыты и действуют не только в крупных структурах власти и экономического сектора, но и в их подразделениях, в сети мелких госконтор, при органах общественного самоуправления, в микрообразованиях предпринимательства. А где ещё пока не открыты, их задачи исполняют руководители, советы директоров, приближённые порученцы. Что, кстати, вменено им уже, можно сказать, и в опрозраченные служебные обязанности и не по воле только прямых начальников или вышестоящих служб и ведомств; в помощь им вступил в силу⁹⁹ указ президента РФ «Об утверждении общих принципов служебного поведения государственных служащих», где среди прочего есть рекомендации не выходить из рамок предоставления служебной информации, установленных госорганами для себя. Значит, «достанется» от этого акта прежде всего журналистам, сэмэишникам. – Если в полноте представить, какому потоку информации и мнений пресс-центры и службы в настоящее время сообща ставят заслоны перед СМИ¹⁰⁰, а значит и перед населением, то, думается, вряд ли большими были информативные ограничения в период всевластия «служебных» компарткомов.¹⁰¹ И давайте поудивляемся: странная всё-таки у наших теперешних СМИ привязанность к отвлечённой свободе слова и к плюрализму, если имея прямо перед собою этакую махину для проведения хотя бы и «неофициальной», ниоткуда и ни в чём не испытывающей ограничений цензуры, они считают возможным не то чтобы попытаться рассказывать о ней, а даже – не замечать её. А ещё более странно то, что с этим недеянием по-даосски, похоже, целиком согласна и наша так называемая широкая общественность вкупе с гораздыми поразглагольствовать защитниками прав и ненавистниками цензуры. Как и СМИ, им будто бы не дано в упор увидеть очевидное.

Нигде ни слова, ни изображения, ни звука!

Тем не менее если этот феномен всеобщей как бы паралитической немоты кого-нибудь увлечёт к искреннему негодованию, то надо бы поостеречься в поддержке столь благородного чувства, пусть бы его выразил даже не какой-то отдельный человек, а целая массовая организация. Ибо тут перед нами часть нашего бытия, которая осталась вне воздействия законами. И не потому, что они сработаны не так как нужно. – Обессиленным предстаёт публичное право.

Перед нами тот причудливый образец «уступки», на которую публичное право вынуждено идти перед лицом права естественного. К цензуре и к запрету цензуры у них, оказывается, есть общий «интерес».