Последний завет

Трудно понять, в частности, как бы надо было действовать при необходимости защиты информации, раз тот способ, который предусматривался в другом прикладном законе, здесь применяться не должен. Также не ясно и с её производством; ведь специальным правовым актом оно в России пока вообще не прописано (не раскрыто – в чём должен состоять процесс, как его понимать⁶⁸).

Разве не следовало бы охватить новым законом не только эти, но и другие важные операции манипулирования информацией? И чем бы мог стать этот новый специальный правовой акт, насквозь – и названием, и всей сутью – пронизанный отношением к информации, если она и тут, как и в законе о СМИ, тоже оставляется не раскрытой в определении как главный предмет манипуляций на основе права и так же продолжает находиться в положении субстанции «вообще»? Ведь именно это всегда в первую очередь используют в своих корыстных интересах чиновники, которым достанется право «раздачи».

Необозначенность информации как предмета права они склонны будут сразу превратить в бюрократическую «ловушку» для потребителей. И, стало быть, также в кормушку для себя. – Будет ещё один мутный источник для подпитывания коррупции – только и всего…

Разумеется, чиновничье решение задачи – вовсе не то же, чего, рассуждая по-уличному, хотят разного рода политиканы и необразованные журналисты, вовлекшие в оборот своей утомляющей демагогии формулы из медиа-сферы: «право на получение информации» и «право на получение массовой информации». Но однако они вовсе не согласны и в таком «получении», посредством которого продукция СМИ не только приобретается, но и потребляется. Оно не нужно им, поскольку они одержимы провозглашением не права на него, а права-фикции, псевдоправа, где факт «получения» воспринимался бы как ограниченный в нём самом и только. Именно в этом «целесообразном» восприятии наилучшим образом чувствует себя их демагогия. Факту искусственно придаётся та неопределённость, какая необходима для увиливания от прямой ответственности; а тут в ней-то и всё дело, – так как не проходили бы даром прежде всего действия СМИ в виде силового навязывания их поточной продукции.

…Уяснив суть «потребительского», уже нельзя закрывать глаза на его стремление к полной «самостоятельности» на «территории» влияния СМИ. Как и «получение», оно здесь нуждается в узаконенном основании. И, кажется, – даже больше, чем «получение». К тому понуждают воля или интерес широкого круга потребителей. Речь идёт о праве на потребление или – о потребительском праве. Когда не исключённой становилась бы возможность не только непосредственно потребления как положительного, активного процесса, но также и его игнорирования, отказа от него, обоснованного законом.⁶⁹

Уже одно то, что получаемое от СМИ и употреблённое (использованное, усвоенное) ни в каких случаях не предусмотрено переводить в результат с дрожжеподобными свойствами (в аффектацию), даёт основание считать «получение», как норму заведомо неоспоримой регламентации, крайне противоречивым, неудачным. На фоне реакции неограниченного круга и полученное, и потреблённое, по всей видимости, не могут бесконечно пребывать в роли обозначений, которых не должно касаться ничьё внимание, – как всецело неуместные. Такова, правда, судьба многих иных товаров широкого потребления; однако потребительское право нигде больше как в медиа-сфере не игнорируется столь явно и столь пренебрежительно.

И, как следствие, любые требования потребителей продукции СМИ, проистекающие из общего потребительского права, глохнут, не вызывая ни отклика, ни ясного понимания – как у СМИ, так и у властей.

Потребителям нужны гарантии защиты именно в пределах своего права на потребление, но установить её нет никакой возможности из-за неуклюжей трактовки «получаемого» в виде продукции СМИ. Из-за того и «право на получение информации», и «право на получение массовой информации» в их семантике напрочь и окончательно лишаются какой бы то ни было возможной правовой действенности, если не вообще какого-то смысла.

В этом случае в сфере потребления продукции СМИ не действует, не может применяться и важнейшая норма конституции, предостерегающая от предложения, когда оно в чём-то ущемляет потребителя:

Статья 17

3. Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц.

Оглядываться на столь важную норму саморегулирования в цивилизованном гражданском обществе средства массовой информации ещё даже и не учились и, как видно из их деятельности, пока и не намерены учиться. А жизнь, как известно, не может стоять на месте.

И, значит, неудержимый вольный парад медиа-продукции на пространствах отечества будет пока продолжаться и дальше, напоминая шествие распутного громилы-великана по уставшим головам обречённых…

Глава седьмая. Тиражи