Последний путь

Кэр остановилась перед воротцами крайнего на улице дома у самой опушки леса. Он мало чем отличался от остальных: резные ставни давно рассохлись, а дверной проем покосился, так что закрыть его было уже нельзя. Кошмарный сон перфекциониста. Стоящий поодаль загон пустовал, а сарай сложился как карточный домик.

Серость и запустение вызывали чувство внутренней тревоги. Если на меня так влияет окружение, то, что же чувствует Кэр?

Уловив мой взгляд, она подметила.

— Он р’азвалился еще при ур’агане в том году. Ветр’а с запада были стр’ашные, почти как у р’азрыва Кхола на подходах к Мэфу. Но так ты пр’ав, отцу давно ничего не надо. Потому все так, — ее голос дрогнул.

На покосившейся ограде сидел крупный ворон. Увидев нас, он склонил голову и многозначительно произнес свое коронное «Каррр».

— Дур’ная примета, — прошептала спутница и прошла дальше.

Мы зашли внутрь, и апатия лишь усилилась. В прихожей стоял страшный смрад, что при первом же вдохе захотелось выскочить обратно. Облезлые в потеках стены и полуразвалившаяся мебель, битая посуда и какие-то грязные тряпки. От одного только окружения в депрессию бы впал каждый.

— Всегда, когда навещала его пр’иводила все в пор’ядок. Убор’ка длилась по несколько дней, но р’езультат все тот же. Никто это не ценит, — держалась она на удивление хорошо. То, что для меня было дикостью, для нее казалось делом привычным.

Мы зашли в спальню и ужаснулись. Он лежал на полу, с посеревшим от недомогания лицом и пустым взглядом. Грудная клетка едва заметно вздымалась — старик был жив.

— Папа! Что случилось?

— М-м-м, — Не приходя в сознание, просипел мужчина.

Выпав в Тинариум, я увидел слабое и размытое, едва заметное второе тело Кэр на фоне черного фантома, лежащего на полу. Даже в этом измерении было все очевидно. Черные лапы невидимой силы уже давно забрали старика, и та жизнь что теплилась внутри, тонкой ниточкой, едва заметными искрящимися бусинами утекала, смешиваясь с вездесущими магическими потоками.

Может мана и была духами ушедших предков? Их давней силой и мудростью? От этой мысли меня передернуло. Мир теней был так близок. Может в словах Альдэн и правда был смысл?

Я вернулся и тихо сглотнул. Опять оказался не там. Не в то время.

Кэр нежно обняла отца, положила голову на грудь и едва слышно расплакалась.

В такие моменты сложно находиться рядом. Тяжесть столь осязаема, что протяни руки и почувствуешь ее чугунный груз на своей душе. Повиснув острым крюком, она тянула вниз, заставляя упасть без чувств рядом, забыться, чтобы смыть с себя то, что делало и без того непростой миропорядок еще сложнее и запутаннее.

Я сам не понял, как оказался в соседней комнате. И сейчас просто стоял, и смотрел на истертый пол. Ощущал полную беспомощность перед этим страшным, но веками известным врагом — смертью. Не нужен врач, чтобы понять, что она уже стоит на пороге. Не нужен точный диагноз, когда исход, итак, ясен.

Больше пугало то, что эти ощущения мне были знакомы.

Присев на ближайший стул, я стал рассматривать окружение. Оно кричало о былом пристрастии хозяина к работе с деревом. Краснодеревщики везде на вес золота, но этот был действительно бриллиантом. Даже спустя десятки лет, ветхая и посеревшая мебель смотрелась изысканно. Красивейший секретер из вишнёвого цвета древесины был скорее всего последним творением. Резные тяжелые ножки в форме когтистых лап, ящики с дивными по красота узорами и удивительная конструкция на верху в форме небольшой батальной сцены, символизирующей охоту. Да… Этот человек имел большую страсть к своей работе. Как жаль, что она пропала.

На стене висел резной портрет. Невероятно тонкий, как штрих карандаша узор сходился в лицо молодой девушки. Худенькое треугольное личико, упругая коса на плече. Вместо глаз два аметиста. Я догадался. Это матушка Кэр.

Одиночество не гнушается любых людей, и готово сломать даже тех, что с дубовым стержнем внутри. Потеря любимой тяжелое испытание, и мало кто с ним может справиться. Единицы смогут вычеркнуть из памяти то, что кажется самым дорогим, что было свей их жизнью.

— Эфир’, я останусь с ним, — раздался за моей спиной отрешенный голос Кэр. — Тебе пр’идется пр’одолжить путь одному. Я помечу на кар’те основные пр’омежуточные пункты. Если выйдешь пр’ямо сейчас, успеешь до темна, — она достала из нагрудного кармана гильдейский жетон с треугольным отверстием в центре. — Этим отплатишь пр’оводнику.

Я не взял монетку из ее руки.

— Кэр, я не оставлю тебя в такую минуту. Если судьба привела меня сюда, значит я нужен здесь.

— Судьба… — тихо прошептала Кэр, и вернулась в комнату к отцу. — Судьба…

* * *

Тихое утро. Еще не проснулись петухи, солнце спряталось за горизонтом. Прохладная роса уже выпала, хоть немного смочив изнуренную от засухи землю. Птицы пели свои незатейливые трели. Небо постепенно светлело.

Лопата с натягом втыкалась в землю. Копать тяжело, глина как камень. Спешки нет, но скоро выходить. Хотелось поскорее покончить с делом.