Последний путь

Дни пролетели быстро. Мы ухаживали за больным как могли. Глубокая тоска в его глазах постепенно сменялась болезненным ожиданием, а дыхание становилось все тише и прерывистее.

Моя спутница совсем переменилась, от дерзкой авантюристки не осталось и следа. Она ходила как серая мышь и глядела в пол, словно там могла найти успокоение. Смиренно умывала отца, кормила с ложечки, и подбадривала, как могла. Хоть и сама не находила уже сил верить в сказанное.

Временами Кален оживал, приходил в сознание, но говорил нечленораздельно. В такие моменты глаза Кэр наполнялись влагой, и в них появлялись проблески надежды. Но эти моменты были недолгими.

Я молчал и просто был рядом.

Когда старик засыпал, Кэр сидела у его постели и рассказывала истории из детства. Легкая тень улыбки мимолетно коснулась ее губ.

— Папуль, а помнишь, как мы ходили на р’ечку? — Кэр сидела у кровати и держала его за руку. — По пути, ты вечно р’ассказывал о дер’евьях: какое из них больше подойдет для стула, а какое для двер’и, — девушка не смахивала слез со своих щек. — Как сейчас помню, у тебя в р’уке удочка, а у меня кор’зинка с нашим пер’екусом. Ты любил называть меня своей хозяюшкой. Пока ты утр’ом копал червей, я собир’ала нам еду… Помнишь? А по дор’оге еще соловей пел! Точно! Каждый р’аз! Так заливался: Тр’иль-тр’иль-тр’иль… Помнишь, папочка? А как я упала в воду, поскользнувшись на камнях и испугала всю р’ыбу? Вот была потеха! Ты так засмеялся и, попытавшись вытащить меня, сам р’ухнул! Мы еще долго плескались после, про р’ыбалку уже никто и не вспомнил… Ты никогда меня не р’угал. Даже когда надо было. Говор’ил, что дети чисты и им все можно пр’остить. В тот день вместо наказания ты сделал ежа из шишки и подарил мне… Еще сказал, что он видимо зол, ведь кто-то украл его гр’ибы…

Кален был хорошим человеком, жизнерадостным и любящим родителем, но любой истории рано или поздно приходит конец.

Та тонкая нить, что связывала его истлевшую душу в Тинариуме с нашим миром грозила оборваться… Я увидел это еще перед сном.

«Кар-Кар-Кар» загалдели, взявшиеся из неоткуда вороны.

— Издеваетесь? Стервятники… — прошипел я. Дело шло туго.

Размах и лезвие лопаты на половину погрузилось в грунт. Прыжок, раскачка и новый кусок плюхнулся на вершину. Итак, снова и снова.

Мышцы звенели от напряжения, а пот застилал глаза, но с дело шло. Взгляд упал на дно ямы: половина работы позади. Можно и передохнуть.

Я сел на пенек, и всмотрелся вдаль. С первыми лучами солнца надрывно кричал петух. Молодец, конечно, но сегодня меня поднял не он.

Меня разбудил истошный крик дочери, только что потерявшей отца.

В первые же секунды, сквозь сон, я понял, что произошло. Это скверное чувство, когда ты просыпаешься и уже знаешь, что случилось, но ничего не можешь изменить. Просто отказываешься верить, но реальность наваливается без пощады. Разваливая надежды и ломая судьбы. Такова жизнь.

Я был рядом с Кэр все это время. Слова не могли что-либо изменить, толку от них сейчас не было. Мое зримое присутствие в тяжелое для нее время стало единственным, что я мог предложить.

Послышались шаги, и я повернул голову. В мою сторону направлялась горстка людей. Трое, все сгорбленные и дряхлые, как и это богом забытое место. В их взглядах не было скорби, как и не было жалости. Они шли уверенно, прямо на меня.

Акт агрессии.

— Хде она?

Глава 14 — Половина правды

Мне было и без того тошно, тем более не хотелось тратить свое драгоценное время на разборки с местными.

Я нарочито воткнул перед собой лопату, показательно сплюнул и посмотрел поверх голов.

— Кто она? — небрежно прозвучали мои слова.

На пороге появилась Кэр. Глаза будто провалились, и без того глубокий взгляд терялся где-то вдали, на задворках сущего. Волосы растрёпаны, губы искусаны и потрескались. В руках она держала наши походные сумки.

— Ведьма… — процедил сквозь зубы самый высокий. Он стоял во главе группы и говорил за всех. — Мы не отдадим дух Калена. Надо захоронить его по нашим традициям.

— Ведьма? Вам ли не знать, что магия сломала мне жизнь… — устало прошептала Кэр.

— Тебе здесь не место…

Мне уже порядком надоела эта челядь и я уверенно сделал шаг вперед, желая высказать все, что о них думаю.

— Эфир’, стой! — остановила меня девушка. — Мы уйдем, — обратилась она к деревенским. — Меня здесь больше ничего не дер’жит.

— Отож! Лучше подумай, хде деньги взять. Смерть не повод для прощения долхов, — прошипел старший, обнажив в ехидной усмешке свои гнилые зубы.

Кэр никак не отреагировала на этот выпад, бросила мне мешок и пошла мимо собравшихся по дороге вниз. На восток. Я безмолвно последовал за ней, не скрыв от пришедших своего раздражения.

Вскоре мне удалось нагнать спутницу и спросить про странный разговор. За нами благо никто не последовал.