Последняя жатва

– Да, у меня ее нет, – подтверждаю я. – По-видимому, я смог этому противостоять, потому что я пророк. – Она проводит пальцами по своей шее, словно начинает верить в то, что я ей сказал. – Ты не есть зло, Эли. – Я беру ее за руку. – Может быть, я сумасшедший, но это я знаю точно.

– Нет, ты не сумасшедший, Клэй. И я не дам тебе сойти с ума.

Преподобный Деверс бредет мимо нашей машины и подходит к ограждению игрового поля. Одетый в один из своих всегдашних костюмов, он вдруг опускается на колени прямо посреди тротуара и начинает молиться. Парочка каких-то козлов сигналят, проезжая мимо него, но ему это, похоже нипочем. Это наводит меня на мысль о священнослужителях, которых я видел в церкви Всех Святых. Мисс Грейнджер что-то говорила о разладе среди святых отцов и о том, что они мне больше не доверяют. И в том, как они были одеты сегодня, было что-то такое странное… словно они намеренно замаскировались.

– Ты не знаешь, у служителей католической церкви могут быть разные одеяния? – спрашиваю я.

– Точно не знаю, но думаю, там на этот счет довольно строгие правила. А что?

– Мне надо кое-куда съездить… и кое-что проверить, но ехать придется аж в Мерфивилль. Если это слишком далеко для тебя, я могу…

– Я уже начала думать, что ты не попросишь меня никогда, – с улыбкой говорит она, и мы трогаемся в путь.

Чем дальше мы отъезжаем от города, тем легче у меня становится на душе. Возможно, все дело в Эли, возможно, в чувстве облегчения оттого, что Мидленд остался позади и я увидел его в зеркале заднего вида, но к тому времени, когда мы пересекаем границу округа, я рассказываю ей все. Все о своих снах, о мисс Грейнджер, о моем католическом крещении, о шерифе Илае, о Ли Уиггинсе, Тайлере и Обществе охраны старины. О моем беспокойстве за маму, Джесс и Умничку. Я рассказываю ей все, что лежит у меня на сердце. Почти все.

По-моему, я за всю свою жизнь еще никогда столько не говорил. Эли просто слушает, держит меня за руку и шепчет мне, что все будет хорошо. И – о чудо – я ей верю.

Глава 42

Держась за руки, мы с Эли поднимаемся по лестнице паперти церкви Всех Святых. Я открываю дверь и захожу внутрь, но Эли продолжает стоять на пороге.

– Разве тебе не положено пригласить меня войти? – подначивает меня она. – Раз уж я одержима дьяволом и все такое прочее.

Я смеюсь.

– Что ж, хорошо. Мисс Элисон Маргарет Миллер, не могли бы вы войти сюда?

– О, благодарю вас, Клэй Райли Тейт. – Она снова берет меня за руку, и мы идем вперед по длинному мрачному проходу между рядами скамей для прихожан.

– Вот это место. – Я показываю на алтарь, рядом с которым находится купель для крещения. – Они стояли вон там.

– Но они с тобой так и не поговорили?

– Так, сказали несколько слов… но не по-английски.

– Тогда они могли говорить о чем угодно. Хоть о том, какие продукты им надо купить.

– Да, пожалуй. – Я смеюсь. – А там мне пришлось надевать халат. – Я указываю на ширму.

Эли тут же прячется за ней.

– Как неприлично, – говорит она, высунув голову из-за ширмы. – И как ты себя чувствовал?

– Мерзко.

– Это священники дали тебе ту булавку или мисс Грейнджер?

– Булавку мне дала она, но только после того, как мы вышли из церкви.

– Значит, ты стоял здесь? – Она становится прямо перед алтарем.

Я киваю и обхожу Эли кругом, глядя, как на ее лицо падает лучик света, прошедший через витраж.

– А что было потом? – спрашивает она.

– Они попросили меня раздеться.

– Мисс Грейнджер попросила тебя раздеться? – уточняет Эли.

– Угу, – киваю я. – Я закрыл глаза, и они обрызгали меня святой водой.

– Вот так? – Эли окунает пальцы в купель и брызгает на меня водой. – О, нет! Моя рука… она горит! – вскрикивает она.

Я бросаюсь к купели и беру ее руки в свои.

Она прыскает со смеху.

– Я просто разыграла тебя, Клэй. Как видишь, святая вода не причиняет мне вреда.

– Очень смешно. – Теперь мы стоим совсем близко друг к другу, но никто из нас не двигается.

И вдруг перед моим внутренним взором начинают вставать эпизоды из нашего детства. Впервые я подумал о том, чтобы ее поцеловать, когда мне было десять лет. Мы только что посмотрели по телевизору фильм «Крадущийся тигр, затаившийся дракон» и проделывали в лесу все эти приемчики из кунг-фу. Ее нога провалилась в сгнивший ствол дерева, и она, потеряв равновесие, упала в грязь. Когда я вытащил Эли, грязью были перемазаны и ее волосы, и лицо, но думаю, именно тогда я впервые подумал: ух ты, да она просто красавица.

А когда умер ее кот Миттенс, я смастерил ящик, чтобы его похоронить. Мы устроили что-то вроде церемонии прощания с ним, все честь по чести. Я тогда сказал немного, только как я его любил и как мне будет его не хватать. Эли прислонилась ко мне, и, честное слово, я почувствовал, как ее губы коснулись верхней части моей руки. Может быть, это был ее подбородок или нос, но в моем сознании осталось ощущение, что это были именно губы, и я потом долго думал: а что, если она поцеловала меня, а я об этом даже не знаю?