После триумфа. В бегах (СИ)

– Мне похрену, че там, – пробасил Рэдж, взглянув на Митча через плечо. – Я лучше сам туда приду и наваляю тем, кто вздумал пугать нас, чем останусь сидеть тут, ожидая пока они сами за мной явятся.

Двое других егерей помедлили лишь пару секунд, смотря вслед удаляющемуся в лесную чащу Рэджу, после чего, переглянувшись, направились следом за ним. Антонин смотрел, как мужчины углублялись во мрак, а когда они совсем скрылись из виду, его взгляд упал на замершую в ужасе грязнокровку.

***

– Нет! Не надо! – в тот момент, когда он стал подходить к ней, Гермиона начала вырываться из все еще удерживающих ее пут.

Долохов… Ее личный демон. Ночной кошмар. Этот человек до чертиков пугал ее одним своим присутствием рядом. Да что там! Даже мысли и воспоминания о нем пробуждали в ней особого рода ужас. Гермиона не была уверена в причине, но хорошо помнила момент, когда страх перед этим человеком, зародившийся в ней еще после схватки в Отделе тайн, перерос в нечто иное: более объемное, основательное, пустившее корни, казалось, в каждую клеточку ее тела. Да, именно после битвы в кафе «Лучино» эта жуткая связь между ними усилилась, и возникшая в тот день странная энергетика сковала их будто невидимой нитью, на долгие месяцы поселив в ее голове образ этого Пожирателя с пронизывающим до глубины души ледяным взглядом.

И сейчас здесь только он и она. Вдвоем. Наедине. Без магии. Без возможности для нее убежать и спрятаться. С витающей в воздухе угрозой, исходящей из всех уголков этого мрачного леса.

Когда Долохов подошел к ней впритык, Гермионе не оставалось ничего другого, кроме как вжаться в дерево, к которому ее привязали. Мужчина присел перед ней на корточки и медленно окинул внимательным взором хрупкую фигурку, находящуюся в полном его распоряжении. Он хмыкнул. А ведь он и правда может сейчас сделать с ней все, что ему угодно.

Свитер был задран вверх, оголяя небольшую грудь, обтянутую белым кружевным лифчиком. Следом на глаза бросилась выпуклая дорожка шрама, оставленная его Режущим после битвы в Отделе тайн. Сначала он хотел прикоснуться к этой своеобразной метке, но едва потянулся к девушке рукой, она одними губами прошептала:

– Пожалуйста…

Его рука замерла в нескольких сантиметрах от ее дрожащего тельца. Антонин слабо вздохнул, пронзив острым взором ее наполненные слезами медовые глаза. Грязнокровка в это мгновение напомнила ему ту девчонку, которую он убил, будучи совсем пацаном, недавно присоединившимся к Пожирателям Смерти. Та несчастная не была его первой жертвой, но она стала первой девушкой, против которой он применил Аваду. А ее брат стал первым убитым им ребенком. Прошло уже столько лет, но он до сих пор помнил те бескрайние синие омуты, где отчаяние тонуло в слезах абсолютного ужаса.

Он вскинул вторую руку и, потянувшись выше, развязал шарф, сковывающий ее запястья. Освободившись, девушка вопросительно взглянула на мужчину. Антонин поднялся на ноги и проговорил:

– Вставай.

Гермиона не шелохнулась, продолжая настороженно и в то же время испуганно смотреть на мужчину снизу вверх.

– Ну… Чего расселась? – бросил Долохов с нетерпением в голосе. – Тогда, во время битвы ты была почти неустрашимой. А сейчас… тебя прямо жалко. Ты словно котенок, которому лапку прищемили.

Медовые радужки тотчас блеснули возмущением, брови сошлись к переносице, и девушка резко вскочила на ноги, похоже, совершенно позабыв об опоясывающем ее секунду назад страхе. Такая внезапная смена настроения позабавила Долохова, и он ухмыльнулся.

– Мм, какой грозный вид, – насмешливо произнес он. – Маленький боевой котенок на тропе войны.

– Не смейте так говорить со мной! – сжав руки в кулаки, выпалила Гермиона.

– Для убедительности можешь еще топнуть ножкой. Ну или лапкой… Лапонька.

Глаза Долохова ехидно сузились, и Гермиона покраснела. Его снисходительный тон заставлял ее буквально закипать от ярости, одновременно испытывая сильное смущение. Этот противоречивый набор эмоций, наверное, выплеснулся бы через край, если бы где-то вдалеке ни раздались новые крики, заставив Гермиону вздрогнуть, втянув воздух через приоткрытый рот.

Долохов тут же стал серьезным.

– Пора сваливать. Идем, – сказал он.

Морщинка между бровей девушки расправилась, а глаза озадаченно расширились.

– Куда? – спросила она.

Долохов напряженно посмотрел поверх ее головы.

– Крики раздались оттуда?

Он кивнул головой вперед, и Гермиона машинально обернулась.

– Кажется… да, – неуверенно ответила она.

– Значит, нам вон туда, – сказал Долохов, развернувшись на месте и зашагав в направлении, противоположном той части леса, где скрылись егеря.

– Н-но… Разве Вы… не собираетесь помочь… эээ… друзьям?

Мужчина остановился и, не оборачиваясь, твердо констатировал:

– У меня нет друзей, грязнокровка.

После этого Долохов неторопливо продолжил путь, пока Гермиона лишь растерянно смотрела ему вслед.

– Идешь, грязнокровка? – через пару мгновений бросил мужчина на ходу.

– Я… не… – запинаясь, пролепетала девушка.

Долохов снова остановился и шумно выдохнул. Затем он повернулся к Гермионе лицом и произнес: