Помутнение

– О, как это восхитительно, что вы прощупываете друг друга! Уже обнаружили что-то… твердое? – Тут обе зашлись визгливым хохотом. – Потому что мы и сами искали что-то подобное, но отсутствие сигары порой оказывается просто отсутствием сигары!

Тира вскочила с кушетки, нацелившись запрыгнуть на колени Столарски, но при этом задела доску, и фишки со стуком разлетелись по полу – хорошо еще, что они стояли пока на исходных позициях. Столарски быстро раздвинул ноги, и Тира грохнулась на ковер.

– Эй, ты чего?

– Остынь!

– Я поняла – ты хотел, чтобы я оказалась тут! – Она опустилась на колени между раздвинутых ног Столарски и оттянула резинку на его шортах.

Он шлепнул ее по рукам.

– Перестань, Тира!

– Я просто тебя прощупываю! А вы, ребята, можете смотреть, если хотите!

– На что смотреть?

Синтия Джэлтер, стоя позади Бруно, обвила руками его плечи и прошептала театральным шепотом:

– Она мне сказала, что у вас внешность Джеймса Бонда, но я не поверила.

– Хорош пороть чушь! – рявкнул Столарски. Он отдернул ладони Тиры от своих шортов и принялся снова расставлять фишки на доске. – На сегодняшний день Джеймса Бонда сыграли… сколько… двенадцать разных актеров, которые представляют собой стандартный мужской типаж. Я так думаю, Александер именно таков, так что отчасти ты права, и это первое, что пришло тебе на ум.

Пока что не произошло ничего существенного. Бруно, впрочем, убедился в своем ханжестве, когда он испугался, что Тире удастся стянуть со Столарски шорты, и он ужаснулся мысли, что ему придется лицезреть мужские трусы, если, конечно, этот мужчина их вообще носил; и немало удивился тому, что походя Столарски оскорбил женщину, которую впервые увидел всего несколько минут назад. С другой же стороны, хотя он сам, увидев Синтию Джэлтер, сразу счел ее высветленные волосы и скуластое, щедро нарумяненное лицо непривлекательными, прикосновения ее рук и бюста вовсе не были ему неприятны.

Он упивался своим двадцатичетырехчасовым падением – с момента, когда он содрогнулся, заметив Столарски в «Сигарном клубе», до этой домашней по-американски невинной оргии. Бруно никогда не бывал в Миссури, но теперь ему почудилось, что он сейчас там и находится.

Они сделали по шесть или семь ходов в новой партии, от которой ему приходилось то и дело отвлекаться, как вдруг он понял, что три фишки Столарски стоят на баре, а его собственный язык проник глубоко в рот Синтии Джэлтер. При такой близости он не видел в ее лице ничего отталкивающего, хотя она в любой момент могла откусить ему язык у самого корня.

– Ты ко мне слишком снисходителен, – заявил Столарски. – Забирай мои гребаные бабки, раз уж они лежат на столе.

– Я слегка отвлекся…

– Вот, я кладу удваивающий кубик ей за вырез блузки – можешь его оттуда вытащить.

– М-м-м-м-м-м… – Синтия долго не могла отлепиться от его лица, потом прошептала: – Возьми его деньги, малыш, именно это мы и хотим увидеть. Я никуда не уйду-у-у-у… – В доказательство чего она нагнулась и начала насасывать ему шею с такой силой, словно была фанаткой игры на трубе или валторне.

– Да, Александер, – добавила Тира. – Ради всего святого, избавь его от страданий.

Бруно предположил, что Синтия Джэлтер никак не может быть кротом Эдгара Фалька, но, как всегда, решил не терять бдительности.

– Ладно, я удваиваю.

– Принимаю. Бросай кости.

– Ну, зачем, зачем, зачем вы это делаете? – вскричала Тира.

– Это называется рециркуляция[32], милая, так поступают при игре сзади, так что оставь свои комментарии при себе.

– Я бы сказала другое, если бы хотела прокомментировать.

– Игра сзади? – ахнула Синтия и судорожно вдохнула. – Давненько я не занималась такими играми. Может быть, сегодня ночью удастся тряхнуть стариной.

– Вы играете в триктрак? – спросил Бруно.

Его вопрос всех рассмешил.

IV

Когда они ехали в такси к особняку Билли Ик Тхо Лима на острове Сентоза, встречная машина ярко осветила фарами сидящих на заднем сиденье, и Эдгар Фальк, нагнувшись к Бруно, стал внимательно изучать его шею.

– Водитель, включите верхний свет! – попросил Фальк.

– Что там? – спросил Бруно, потирая кожу в районе кадыка. – Укус комара?

Потом до него дошло, что так привлекло внимание Фалька.

– Покраснение. Сиди спокойно. – Фальк залез во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда крошечную баночку. Он открыл крышку и достал из-под нее пуховку, зачерпнув немного маслянистой пудры телесного цвета.

– Ты что, накладываешь мне на кожу тональный крем?

– Именно это я и делаю.

– Не знал, что ты носишь его с собой.

– Рано или поздно, Александер, и тебе придется его носить. С возрастом неизбежно сталкиваешься с этой проблемой. – Если Фальк и догадался, что синяк на горле у Бруно – это след от засоса, а он явно догадался, то не подал вида. Он молча стал глядеть в окно. – А я вот старею.

– Да.

– Я бы мог уйти на покой и поселиться здесь, – размышлял Фальк вслух. – Мне тут нравится. Именно в бухте Сентозы.

– На покой прямо сейчас?

Фальк не ответил.