Помню

У меня осталось много запчастей, которые я не использовал при ремонтах, так как старые были в довольно хорошем состоянии. При встрече с директором я ему об этом рассказал. Он вызвал к себе снабженца и поручил ему «уладить» вопрос с излишками запчастей, и тот «уладил». Через пару недель я получил приличную сумму денег. Я отказывался, но он убедил меня в том, что бояться нечего.

Десять отремонтированных машин требовали дополнительного набора водителей, и я обратился к Сергею Фомину. При его клубе была школа подготовки водителей, и он обещал мне в ближайшее время послать несколько человек.

Вот так я нашёл себе достойное место в производственной деятельности. Работа была единственным местом, которое тянуло меня в свои объятия, обещая свободу действий в жизни 3-й автоколонны 30-го грузового автопарка. Шофёры научили меня подрабатывать, делая пару поездок в месяц в город Ковель на ярмарку. Я оформлял машину для личных целей и платил копейки по сравнению с тем, что зарабатывал. Ночью мы выезжали в путь длиной пятьсот километров, и на обратном пути я брал восемь женщин с поросятами, которых они по дешёвке покупали на ярмарке. Пятнадцать рублей с каждой – и я привозил почти свою зарплату. Позднее я сам покупал и продавал поросят. Покупали по двадцать пять, а продавали по сорок – сорок пять рублей. Две таких вылазки – и где там моей зарплате вместе с прогрессивкой!

Время бежало, но в работах и заботах я совсем не заметил, как оно пробежало мимо меня и оставило за собой три года. Три года упорного труда, но с очень большими успехами как в работе, так и в познаниях гражданки с её положительными и отрицательными сторонами. Я не забыл годовые технические осмотры, проводимые представителями Госавтоинспекции. Не забыл, как собирал по три рубля с каждого водителя, чтобы задобрить автоинспекторов. Не забыл и пьянки, устраиваемые после техосмотров, и, конечно, не забыл, как проходили техосмотр стоящие под забором разобранные машины. Деньги делали всё, и все делали деньги.

Однажды приехал ко мне Сергей Фомин. Мы долго беседовали, и он предложил мне должность заведующего гаражом клуба ДОСААФ. В клубе было шестнадцать учебных машин и спортивная мотобольная команда – чемпионы Украины.

– Зарплата небольшая, но машины – в твоём распоряжении. И ты всегда сможешь себе что-нибудь выкрутить, – сказал Сергей.

Долго я не решался, но затем всё-таки решил уйти к Фомину. Я терял в зарплате, но приобретал полную свободу действий. Директор автоколонны долго уговаривал меня не уходить, да и тяжело было оставлять насиженное место, но я решил и оставил. Через некоторое время я узнал, что директора с работы освободили и сделали чистку в автопарке. Это было дело рук секретаря парторганизации Королёва. Он искал Николая Ивановича и нашёл. Я вовремя ушёл.

В 1966 году суд удовлетворил мою просьбу, и нас с Майей развели. С семьёй я расстался и стал искать себя в новой работе, в новой должности. Решением общего собрания меня выбрали председателем месткома. По долгу своих обязанностей я обходил производственные цеха, проверяя их работу и выслушивая жалобы. Так я посетил макетномодельную мастерскую, которой руководил Онищенко Александр Игнатьевич. Я посмотрел на работу макетчиков, на макеты и загорелся. На длинном столе стоял подмакетник, явно воспроизводящий здание в разрезе, внутри которого была поточная линия техобслуживания автотранспорта. Начинку предстояло делать коллективу макетчиков. Модель должна была стать действующей.

В разговоре с Александром Игнатьевичем мы пришли к соглашению. Мне предстояло перейти в мастерскую на должность заведующего, а через месяц стать макетчиком и принять участие в работах по изготовлению макетов. Оплата была сдельной.

Александр Игнатьевич собирался выходить на пенсию и видел во мне замену. Он знакомил меня со всеми заказчиками, учил составлять договоры и сметы, пользоваться расценками и лавировать между ними. Это был январь 1967 года. Год пятидесятилетия СССР.

Будучи председателем месткома, я достал Александру Игнатьевичу путёвку в Ялту к его семидесятилетию. Он признался мне, что ему и не снилось получить такой подарок.

Как личность Александр Игнатьевич мог собой гордиться. Он прошёл довольно тяжёлый путь. Был капитаном подводной лодки во время Великой Отечественной войны. За свои политические взгляды отсидел двенадцать лет в лагерях. Это был человек высокой культуры, но националист. Говорил он только на украинском языке. Я спросил его однажды, почему он говорит только на украинском языке, и он ответил мне так просто и доходчиво:

– Потому что я – украинец и живу на Украине. На Украине должен быть украинский язык. К вам я ничего не имею, если вы говорите на идише, но на Украине должен быть язык Украины, украинский, а не русский.

Я согласился с ним. И действительно, чёрт побери, советская власть всеми силами старалась навязать русский язык во всех республиках, объединённых венком СССР.