Помню

Миновали улицу Карла Маркса, ведущую к украинскому театру имени Франко. Вот украинская консерватория. А когда-то на этом месте красовалась гостиница «Континенталь», а чуть дальше – госцирк. Напротив – Николаевский садик, где я частенько проводил время, будучи ребёнком. Площадь Калинина – слева, с фонтаном стекающих вод. Октябрьский дворец – справа, фасадом своим он выходил на улицу Институтскую, ведущую в Печерский район. Площадь Сталина, Первомайский парк, Пионерский парки.

А вот и стадион «Динамо». Красивые литые ворота рядом с колоннадой были заперты. Пройти в ресторан можно было только через запасные ворота. У входа на таблице были указаны дни и часы работы ресторана. По неширокой аллее сквозь густую зелень насаждений мы подошли ко входу в ресторан, разглядеть который снаружи было просто невозможно. Громадные кроны деревьев плотно закрывали здание. Вахтёр открыл дверь перед нами и вежливо пригласил пройти.

– Выбирайте себе место на одном из двух этажей, – предложил он. – А здесь туалеты.

Я поблагодарил его и положил рубль ему в руку. Рэма зашла в туалет. Я смотрел на себя в зеркало, когда зашёл Саша. Он сделал мне комплимент:

– Тебе очень к лицу гражданский костюм, просто шикарно.

Я поблагодарил его.

Вышла Рэма, голубоглазая брюнетка, худенькая, но в теле, остановилась напротив нас и задала традиционный женский вопрос:

– Ну, как я выгляжу?

– Отлично, – произнесли мы с Сашей хором.

По ковровым дорожкам мы поднялись на второй этаж. Круглый зал. Балкон по всему периметру был заставлен столами в два ряда. Встретившая нас администратор предложила столы на наш выбор. Мы заняли стол у окна. И этот стол напомнил мне, как бурно проводили мы здесь когда-то время и как именно из этого окна Шурик Куцый выбросил какого-то забияку.

К нам подошла молоденькая официантка и положила меню. «Некогда, – подумал я, – здесь работали только пожилые. Сплошное омоложение». Я поинтересовался, играет ли Лодик Чернявский в оркестре, и получил положительный ответ. Прекрасно зная ассортимент предлагаемых блюд, я, посоветовавшись, сделал заказ. В беседе не заметили мы, как пробежало время, и лишь подошедшая официантка напомнила, что мы в ресторане.

Выпили по одной, а затем ещё по одной. Стало заметно теплее, я снял с себя пиджак и повесил его на спинку стула. И вдруг заиграл оркестр. Саша встал и попросил разрешения пригласить Рэму на танец. Я же встал у перила балкона, чтобы убедиться в том, что Лодик работает. Увидев его, я помахал ему рукой. Он кивнул мне головой. Рукой я указал ему, где мы находимся.

Приди ко мне, приди, прижмись к моей груди.
Любовь и счастье ждут нас впереди.

Пройдём с тобой мы в ресторана зал,
Нальём вина в искрящийся бокал.
С тобой одной я буду танцевать,
Любимой называть.

Пел молодой парень. Он пел красивым голосом, и под это медленное танго по кругу медленно проходили танцующие пары. В зале стало тихо. Музыка и песня увлекли всех. Я отдался воспоминаниям минувших лет. Нас тогда хорошо знали, ибо мы не скупились платить так легко приобретёнными деньгами, а их бывало больше, чем мы расходовали. Вроде как недавно это было, а ведь прошло уже пять лет. Пять лет, которые состарили нас, приобщили к мудрости, к трезвому, логическому мышлению, научили отличать плохое от хорошего и хорошее от плохого. Мы повзрослели, а прежде, будучи молодыми ребятами, играли в очень опасную игру. Но всё позади, и вот я опять спустя несколько лет сижу у того же стола в том же ресторане, но уже совсем другой молодой человек.

Пришли Рэма и Саша.

– А ну-ка давайте выпьем.

Я взялся за графин и услышал знакомый голос:

– Чувак, подожди кирять, налей и мне рюмку.

Это был Лодик. Я встал, и мы обнялись.

– Садись, лабух, и выпьем, как бывало когда-то, чтоб дома не волновались. Выпьем за тех, кто не с нами, но очень хотел бы присутствовать.

Мы выпили. Боржоми прекрасно забивал горечь водки.

Не виделись мы более года, и за это время Лодик женился и стал папой. Меня он пригласил посетить их дом на Рогнединской. Покидая нас, Лодик предложил мне спеть что-нибудь.

– Давай, Ваха, спой, развесели народ.

Я вспомнил данную мне когда-то Лодиком песню «Болельщик Миша», и мы направились к оркестру. Старожилы в оркестре знали меня и поздоровались со мной. Я придвинул к себе микрофон и после небольшого вступления начал петь.