Сцена 2
Скорей достань себе меч, хотя бы деревянный. Вот уже два дня, как они поднялись.
Так теперь им не мешало бы соснуть.
Говорят тебе, суконщик Джек Кед вздумал подновить государство, вывернуть его и поднять на нем новый ворс.
Так и надо, потому что оно порядком пообтрепалось. Уверяю тебя, не стало в Англии веселого житья с тех пор, как дворянство стало командовать.
Плохие времена! Нашего брата ремесленника перестали уважать.
Дворяне считают, что ходить в кожаных фартуках зазорно.
К тому же королевские советники ничего не делают.
Правильно. А ведь сказано: «Трудись, исполняя свое дело». Это значит, что правителями должны быть люди трудящиеся. А потому мы должны стать правителями.
Ты попал в точку. Самый верный признак честного человека — крепкие руки.
Вот они! Вот они! Вот сын Беста, Уингемского дубильщика...
Дадим ему кожу наших врагов — он сделает из нее лайку.
И мясник Дик...
Ну, уж он заколет грех, как быка, а неправде перережет глотку, как теленку.
И ткач Смит...
Следственно, нить их жизни скоро оборвется.
Давай-ка присоединимся к ним.
Мы, Джон Кед, названный так по имени мнимого отца нашего...
Вернее сказать, названный так потому, что украл кадку сельдей.
Ибо враги наши падут перед нами... движимые стремлением свергать королей и принцев... — Вели им замолчать.
Молчать!
Отец мой был Мортимер...
Честный был человек, добрый каменщик.
Моя мать — из рода Плантагенетов...
Я хорошо знал ее: она была повивальной бабкой.
Супруга моя происходит из рода Ленд...
Да, она дочь разносчика и продала немало лент на своем веку.
Но теперь ей уже стало тяжело странствовать с коробом. и она занимается стиркой белья у себя на дому.
Поэтому я благородного происхождения.
Конечно, поле — благородное место: ведь он в поле родился, под забором. У его отца не было другого дома, кроме тюрьмы.
Я отважен...
Еще бы! Нищему как не быть отважным!
...Весьма вынослив...
Спору нет; я сам видел, как его били кнутом на рынке три дня кряду.
...Не страшусь ни меча, ни огня...
Чего ему бояться меча? Одежа у него видала виды.
Огня, мне думается, ему следует бояться: ведь у него выжжено клеймо на руке за кражу овец.
Так будьте же храбры, потому что начальник ваш храбр и клянется изменить все порядки. В Англии будут продавать семь полупенсовых булок за один пенс; кружка пива будет в десять мер, а не в три; и я объявлю государственной изменой потребление легкого пива. Все в королевстве будет общим, и мой конь будет пастись в Чипсайде[113]. А когда я стану королем, — а я им стану...
Да здравствует ваше величество!
Благодарю вас, люди добрые... — денег тогда не будет вовсе; все будут пить и есть на мой счет, и я всех наряжу в одинаковую одежу, чтобы все ладили между собой, как братья, и почитали меня, как своего государя.
Первым делом мы перебьем всех законников.
Да, уж это я обязательно сделаю. Ну, разве не достойно жалости, что из кожи невинного ягненка выделывают пергамент? А пергамент, когда на нем нацарапают невесть что, может погубить человека! Говорят, что пчела жалит; а я говорю: жалит пчелиный воск[114], потому что я один только раз в жизни приложил печать к какой-то бумаге и с той поры я сам не свой. — Что такое? Кто там?
Четемский клерк. Он умеет читать, писать и считать.
Чудовище!
Мы схватили его, когда он проверял тетради учеников.
Вот негодяй!
У него в кармане книга с красными буквами.
Значит, он чародей.
Да, он умеет составлять договоры и строчить судебные бумаги.