Полное собрание сочинений. Том 6.

Дядя Еп.«Поди принеси еще осьмушку, умница, да и подноси съ поцлуемь. Вотъ такъ-то радуются! — Ты меня послушай, старика: вдь я другому такъ бы радоваться не сталь, я радуюсь своему сыну хресному, не то, что онъ домой пришелъ, а то, что онъ молодецъ, — Чеченца срубилъ и коня привелъ. Вотъ такъ то скажи, какъ старики говаривали, а не то что: «чашка полная». Что чашка полная? еще принеси. Гуляемъ!!»

Казакъ. Еще помолимъ, Богъ дастъ, какъ крестъ получитъ. Старшiй урядникъ говоритъ: Давыдъ Купрiянычь сказалъ, что кому-кому, говоритъ, крестъ не выйдетъ, а что я, мыль, не сотникъ буду, коли Гурка, говоритъ, Инякинъ кавалеромъ не будетъ. —

Гурка. Э, братъ, на Давыда плоха и надежда. Какъ мы изъ набга прибжали, у меня онъ два раза Чеченскаго коня просилъ: ты, говоритъ, крестъ получишъ, а коня мн отдай; я говорю: въ чемъ другомъ, Давыдъ Купрiянычь, съ тобой спорить не стану, а что коня я домой приведу. Извстно: слава пошла, что Инякинъ Чеченца срубилъ и коня взялъ, а коня не будетъ. —

Дядя Еп. Молодецъ! я тебя люблю.

Федоръ Мих. «Ты человкъ молодой, такъ долженъ бы все начальнику уважить; оно извстно, что надо служить правдой, да и фанаберiей то очень зашибаться не нужно. Какъ ни суди, а все онъ теб сотникъ и своему Царю есаулъ».

Дядя Еп.«Много не говори. Дурно говоришь, брать. На виду всхъ Татарина срубилъ, да ему крестъ не дадутъ? Чего ужъ тутъ начальнику потрафлять, когда дло видное. Всякiй видитъ, что молодецъ, джигитъ. Вотъ какъ ты съ перышкомъ сидишь да по бумажк: тр, тр, тр, тр! такъ теб надо передъ начальниками вилять, вотъ такъ то, а Гурка молодецъ. Не то что Давыдка, а я чай и генералы-то и Царь ужъ про него знать будетъ. — Баба, налей осьмушку, родная».

Марьяна(тихо). Надулся, а все еще просить. —

Дядя Еп. Э-эхъ люди, люди! какой нынче свтъ сталь!

Гурка. Налей, Марьяна!

Марьяна налила чапурку, поставила на столь и вышла изъ хаты. Старшая невстка давно уже храпла въ снцахъ; гости продолжали шумть за дверью.

«Какъ себ хотятъ, такъ пусть и длаютъ», сказала она сама себе и пошла на лапасъ.

<Больше, чмъ когда нибудь думала она въ этотъ вечеръ о Губков, который такъ постоянно преслдовалъ ее два мсяца, и чувствовала что-то врод досады на самое себя. Ей приходила мысль, что она навсегда безъ причины оттолкнула отъ себя счастiе, которое она смутно, но тмь съ большей силой предчувствовала съ человкомъ, такъ страстно выражавшимъ ей свою любовь и такъ мало похожимъ на холодно-грубыхъ мущинъ, которыхъ она знала до тхъ поръ. — Она ожидала, что присутствие мужа избавитъ ее отъ искушенiя, начинавшаго тревожить ее; но вышло наоборотъ. Она еще не сознавала свою любовь къ Губкову, но чувствовала уже, что не можетъ любить мужа какъ прежде. И это она поняла только теперь, когда увидала его.>

Не разъ невольно посмотрла она на дверь и окна хаты своего постояльца, но ничто въ ней не шевелилось, и она съ досадой подумала о томъ, что при муж Губковъ не будетъ больше приходить стучаться въ ея ставень и просить, ласкать и уговаривать ее. —

Наконецъ пьяные голоса казаковъ послышались на двор, они простились съ хозяиномъ, и неврные шаги и хриплые голоса ихъ, постепенно удаляясь, совершенно замолкли. —

Черезъ нсколько минутъ кто то, оступаясь и нетвердо хватаясь за жерди, лзъ на сно. Совершенно пьяный Гурка, мыча и отдуваясь, улегся подл своей хозяйки. [41]

Глава 4-я.

<«Далече, дядя?» — Посидть хочу, отвчалъ сдобородый плотный казакъ въ оборванномъ желтомъ зипун, сзади и съ боковъ подоткнутомъ за поясъ, въ облзлой попашк, надтой навыворотъ, и оленьихъ поршняхъ, плотно обтягивающихъ его огромныя ноги, и съ двуствольной флинтой и кобылкой за плечами, подходившiй к посту.>

* № 2. * Из варианта № 3.

Прошло полтора месяца.