Марьяна налила чапурку, поставила на столь и вышла изъ хаты. Старшая невстка давно уже храпла въ снцахъ; гости продолжали шумть за дверью.
«Какъ себ хотятъ, такъ пусть и длаютъ», сказала она сама себе и пошла на лапасъ.
<Больше, чмъ когда нибудь думала она въ этотъ вечеръ о Губков, который такъ постоянно преслдовалъ ее два мсяца, и чувствовала что-то врод досады на самое себя. Ей приходила мысль, что она навсегда безъ причины оттолкнула отъ себя счастiе, которое она смутно, но тмь съ большей силой предчувствовала съ человкомъ, такъ страстно выражавшимъ ей свою любовь и такъ мало похожимъ на холодно-грубыхъ мущинъ, которыхъ она знала до тхъ поръ. — Она ожидала, что присутствие мужа избавитъ ее отъ искушенiя, начинавшаго тревожить ее; но вышло наоборотъ. Она еще не сознавала свою любовь къ Губкову, но чувствовала уже, что не можетъ любить мужа какъ прежде. И это она поняла только теперь, когда увидала его.>
Не разъ невольно посмотрла она на дверь и окна хаты своего постояльца, но ничто въ ней не шевелилось, и она съ досадой подумала о томъ, что при муж Губковъ не будетъ больше приходить стучаться въ ея ставень и просить, ласкать и уговаривать ее. —
Наконецъ пьяные голоса казаковъ послышались на двор, они простились съ хозяиномъ, и неврные шаги и хриплые голоса ихъ, постепенно удаляясь, совершенно замолкли. —
Черезъ нсколько минутъ кто то, оступаясь и нетвердо хватаясь за жерди, лзъ на сно. Совершенно пьяный Гурка, мыча и отдуваясь, улегся подл своей хозяйки. [41]
Глава 4-я.
<«Далече, дядя?» — Посидть хочу, отвчалъ сдобородый плотный казакъ въ оборванномъ желтомъ зипун, сзади и съ боковъ подоткнутомъ за поясъ, въ облзлой попашк, надтой навыворотъ, и оленьихъ поршняхъ, плотно обтягивающихъ его огромныя ноги, и съ двуствольной флинтой и кобылкой за плечами, подходившiй к посту.>
* № 2. * Из варианта № 3.
Прошло полтора месяца.