Полярный конвой. Пушки острова Наварон

Над высотами мыса Демирки поначалу были заметны только черточки, но теперь даже невооруженным глазом хорошо видны летящие самолеты. Они медленно плыли над Эгейями на высоте около полутора тысяч футов.

Меллори смотрел на них. С изумлением обернулся к Андреа.

— Не померещилось ли мне, Андреа? – Он указал па первый из двух самолетов, маленький моноплан-истребитель с высоко расположенным крылом. –

Этого не может быть! Ведь это PZL.

— Не может быть, и все-таки это он, – произнес Андреа.

– Старый польский истребитель, какой и у нас имелся до войны, – пояснил он Миллеру. – А другой – старый бельгийский самолет. Мы их называли «брегю». – Андреа прикрыл глаза ладонью от солнца, чтобы получше рассмотреть самолеты, повисшие над их головами. – А я-то думал, что они все были уничтожены во время поражения.

— И я тоже, – отозвался Меллори. – Видать, их кое-как залатали. . Ага! Они нас заметили. Стали ходить по кругу.

На кой черт понадобились немцам эти древние гробы?!

— Я не знаю и знать не хочу, – быстро сказал Миллер. –

Эти чертовы пушки уже наводят на нас. А когда смотришь прямо в их дула, они выглядят намного больше телеграфных столбов. Так вы утверждаете, что осколочные мины?. Давай, начальник, сматывать удочки отсюда.

Итак, им было ясно, что решили делать немцы в короткий остаток этого ноябрьского дня, – они будут играть в эту ужасную игру, в смертельные пятнашки среди лощин и выветрившихся камней Чертовой песочницы. Самолеты руководили этой игрой, планируя над головами тех, за кем охотились немцы, наблюдая за каждым движением отряда.

Они корректировали стрельбу пушек, расположившихся вдоль побережья. Они давали направление роте Альпийского корпуса: солдаты поднялись по склону сразу же, как группа оставила позицию. Пара современных «хейнкелей»

сменила два древних самолета. Андреа пояснил, что PZL не может держаться в воздухе больше часа.

Меллори и его товарищи находились между водой и огнем. Хотя огонь минометов был неточен, но шальные осколочные мины попадали в глубокие ложбины, где скрывалась группа, и потоки металлической смерти метались в узком пространстве среди скал. Иногда мины падали так близко, что группа вынуждена была останавливаться и прятаться в глубине пещер, которыми изрыты склоны каньонов. Там было достаточно безопасно, но такая безопасность иллюзорна, ибо может привести только к окончательному поражению и плену. Они отбивались от наседающего альпенкорпуса короткими стычками, останавливали немцев, но солдаты могли сокращать расстояние, когда преследуемые отступали. Немцы могли накрыть их и в пещере. Меллори и его люди снова и снова вынуждены отходить, чтобы оторваться от преследователей. Они двигались за упрямым Лукой, куда бы он ни вел их. Риск погибнуть от мин был постоянным. Одна мина, описав дугу, упала в лощину и зарылась в землю в двадцати ярдах от

Андреа – самое близкое попадание. Но мина не взорвалась, и это спасло группу: в такой ситуации – один шанс из тысячи. Они обошли мину, держась подальше от опасного гостинца. Затаив дыхание, чуть ли не на цыпочках, проходили они мимо нее.

За полчаса до захода солнца они миновали последний загроможденный валунами склон и остановились. Превращаясь в широкий каньон, овраг поворачивал вправо.

Минометный обстрел прекратился: шестидюймовый, дьявольски ревущий «небельверфер» имел ограниченный радиус действия. Самолеты, правда, все кружили над их головами, но они стали неопасными. Солнце склонилось к горизонту – дно оврагов и ложбин потонуло в тени сумерек. Теперь группу не было видно сверху. Но альпенкорпус

– солдаты, жившие местью за убитых товарищей, – шел по пятам. Хорошо натренированные горные войска. Свежие, сильные, только начавшие тратить запасы своей энергии. А

крошечная группа Меллори совершенно измотана. Долгими днями и бессонными ночами. Тяжелым трудом и событиями последних часов.

Ложбина поворачивала на север под прямым углом.

Здесь, за поворотом, Меллори лег на землю, чтобы подвести итог дня и отдышаться. С притворной небрежностью оглядел товарищей. Картина безрадостная. Как активная боевая группа они никуда не годились. Вот что увидел он: из семи человек – трое ранены. Лицо Брауна посерело и заострилось. Впервые со времени отбытия из Александрии

Кейси Браун стал унылым и безразличным ко всему.

«Плохой признак», – отметил Меллори. Вряд ли Брауну облегчал путь тяжелый передатчик. Категорически и как-то даже свирепо Браун отказался исполнить приказ

Меллори и оставить передатчик. Лука тоже очень измотался. Это заметно. Но теперь Меллори узнал, что слабое сложение ничего не стоит по сравнению с тем боевым духом, который жил в Луке. Заразительная улыбка, никогда не исчезающая с лица, щегольство лихо вздернутых усов –