Полет Пустельги

Как-то директор аэропорта в Вене попросил меня срочно доставить в Зальцбург очень важных пассажиров. Я согласился, хотя и знал, что аэродром там был неважный. Прибыв в Зальцбург и высадив пассажиров, я тут же развернулся и начал разбег. Но самолет не взлетал. Пробежав еще метров двести, машина с большим трудом оторвалась от земли, и тут мы обнаружили, что ее хвост сильно перегружен. Мы с бортмехаником ничего не могли понять. Я стал набирать высоту, а затем сделал разворот над летным полем. Нашему взору предстала весьма странная картина. По аэродрому бегало множество людей. Они махали нам руками, платками, шляпами. В небо взвилось несколько разноцветных сигнальных ракет. Я посоветовался с радистом и бортмехаником, которые считали, что люди призывали нас сесть, а затем повел самолет на посадку. Каково же было наше удивление, когда на аэродроме мы выбрались из кабины и обнаружили человека, лежавшего на хвосте самолета и мертвой хваткой вцепившегося в него руками. Молодой парень таким способом решил заработать известность и надеялся после этого трюка устроиться каскадером в одну из венских кинофирм. Мы пытались ему объяснить, что своим безрассудным поступком он поставил под угрозу не только свою жизнь, но и жизни членов экипажа. Но, как нам показалось, это было пустым занятием. Парень был явно не в себе.

В августе мы с Доррит провели недельный отпуск в Париже. Представительство «Люфтганзы» во Франции снимало для своих летчиков, выполнявших регулярные рейсы в Париж, квартиру в квартале Сен-Жермен. Мы с благодарностью согласились с предложением руководства компании воспользоваться ею. Доррит впервые в жизни летела самолетом. Она страшно волновалась, и весь рейс тихая и бледная крепко держала меня за руку. Квартира с прекрасной ванной и душем, пока еще таким редким в Мюнхене, нам понравилась. Из окон была видна самая старая церковь Парижа Сен-Жермен-де-Пре. Доррит распаковала наши вещи и сразу вступила в права гида. В Париже она была впервые, но я видел, как она увлеченно готовилась к поездке, перечитывая вечерами старые путеводители и книги по архитектуре Парижа. Доррит обратила мое внимание на то, что в церкви похоронены Декарт и польский король Ян-Казимир.

Прощаясь с нами в Мюнхене, мама и Мария давали Доррит последние наставления о необходимых покупках одежды и парфюмерии, а мой тесть на трех листах составил список книг по гинекологии и фармакологии, которые мы наверняка, по его мнению, купим в Париже. Честно говоря, мы с Доррит почти сразу обо всем забыли.

Неделя в Париже! Мог ли я мечтать об этом? Париж закружил нас, наполнил каким-то необычайным духом раскрепощенности, радостной суеты. Он, щедро раскинув перед нами широту своих ярких площадей и улиц, лаская мягким теплом августовского солнца, как будто говорил: «Забудьте обо всем. Сейчас есть только я и вы. Радуйтесь и наслаждайтесь мною. Любите друг друга». И мы наслаждались. И мы любили друг друга. Мы были молоды и счастливы.

Как прилежные и искренне любопытные туристы, мы осмотрели Нотр-Дам, Триумфальную арку, Эйфелеву башню, Собор Инвалидов с гробницами Наполеона Бонапарта его братьев Жозефа и Жерома, Люксембургский и Бурбонский дворцы, резиденцию кардинала Ришелье Пале-Рояль, дворец Тюильри на Елисейских полях. Держась за руки, словно пылкие любовники, гуляли вдоль Сены в сквере Вер-Галан[18], в сказочном Люксембургском саду, в Латинском квартале, по живописным улочкам квартала Сен-Жермен. Нас, избалованных неповторимой архитектурой Мюнхена, поразили кричащей красотой строения и скульптуры площадей Нации, Республики, Звезды, Пирамид, Шатле, Побед, Согласия. Особенно удивил по виду античный храм в центре Парижа. Им оказалась церковь Святой Марии Магдалины, построенная в 1814 году по распоряжению Наполеона. От нее открывался прекрасный вид на улицу Рояль и площадь Согласия с египетским обелиском из Луксора.

В музее Д’Орсэ Доррит знакомила меня с творчеством импрессионистов и постимпрессионистов. По правде сказать, я не всегда понимал ее восторгов от творений Ренуара, Моне или Тулуз-Лотрека. Но некоторые работы мне очень понравились. Особенно картины Камиля Писсарро «Красные крыши» и Поля Сезанна «Натюрморт с луком». Доррит смеялась и обзывала меня неисправимым швабским реалистом, который не желает, хоть чуть-чуть, напрячь свое воображение.

В Пантеоне мы осмотрели гробницы Жана-Жака Руссо, Вольтера, Мирабо, Карно, Виктора Гюго, Эмиля Золя. На южной стороне Марсового поля расположено здание Военной школы, построенное по инициативе мадам де Помпадур. Я узнал, что в 1785 году из школы был выпущен младшим лейтенантом артиллерии Наполеон Бонапарт.