Похищение Европы

Группа шла медленно, предпочитая идти по лесу, а не по хорошо просматриваемой, хоть и петляющей, дороге. Один раз вышли на отличную утоптанную тропку. Муса приободрился – он не относил себя к лесным охотникам и быстро стер ногу городским ботинком, не приспособленным для подобных туристских упражнений. А Мильштейн, наоборот, напрягся: еще по Афгану он помнил – чем лучше дорога, тем больше мин. Увидев засечки на сосновых стволах, остановился и приказал Лехе осмотреться. И оказался прав: сапер почти сразу обнаружил мины. Правда, Лехина реакция, на взгляд Мильштейна, была не вполне адекватной.

Леха встал на колени и, пронизывая землю внимательным взглядом, ласково зашептал:

– Смотри, командир! ПДМ-6! Видал такую? Хрен найдешь металлоискателем: корпус-то деревянный! А внутри пэдээмки – шашка в двести грамм тола!

Он вынул из своих бесконечных закромов небольшой кусочек проволоки и поковырялся над миной.

– Все, – наконец сказал Леха. – Законтрил милку. Здесь взрыватель МУВ-2 стоит. Ох и сволочь! Достаточно пары кило веса – и привет.

Муса зябко повел плечами, но от сапера не отошел: гордость не позволила. Да и Мильштейн выглядел спокойным.

– Кончай свой мазохизм и пошли дальше, – тихо сказал он.

– Погоди, босс! – Леха явно испытывал эстетическое наслаждение. – Здесь вон ПМН пластмассовая. Вообще-то их не снимают. Подрывают на месте.

– Ну так и не снимай! – разозлился Мильштейн. – Кулибин хренов! Пошли лесом, там этого добра не будет.

– А вон вообще самодел суперский! – откровенно тащился Алеха. – Я такого сто лет не видел! Знаешь, что такое ВПФ?

– Нет, и знать не хочу. – Мильштейн злился. Но понимал, что пока его сдвинутый подчиненный не разрешит, они с Мусой и шагу не смогут сделать.

– Взрыватель полевых фугасов, вот что. А под ним, может, целая тонна пластита! Снять его, командир?

– Давай ноги отсюда уносить, – жестко приказал Мильштейн. – Ты не забыл про наши дела?

– А уже все, – поднялся с колен сапер. – Вперед и с песней, – сказал он, предварительно цепким глазом осмотрев землю впереди группы. – Это называлось – минная засада.

– Ладно, пошли дальше, – подвел черту командир.

Но рисковать больше не хотелось, и они вновь пошли прямо по низкорослому лесу, обдирая руки и лица о колючие ветви густо растущих кустов.

Вот почему плевую дистанцию в шесть километров прошли только к вечеру, больше чем за три часа.

* * *

Хутор стоял в неглубокой лощинке, защищать его было бы неудобно. Но он и не для этого в спокойные советские времена строился: кроме большого одноэтажного дома было два сарая для скотины и еще пара хозяйственных построек. Сразу за хутором по некрутому склону стояло множество ульев. Разбирающийся в этом Муса – у деда в горном селе было не меньше – тут же понял, что пчеловодством здесь больше серьезно не занимаются. Оно и понятно: даже тысяча ульев не принесет и части тех денег, которые можно срубить за одну глупую измученную девчонку. Какой же смысл вкалывать с пчелами?

Все трое залегли на склоне, забравшись немного выше хутора, в высокой траве. Молча наблюдали в дорогие бинокли со специальной антибликовой поверхностью линз.

Народу на хуторе было достаточно: за два часа наблюдения, сведя результаты воедино, насчитали четырех взрослых мужчин и трех женщин – видимо, мамашу с дочерьми, одной из которых было лет шестнадцать, другой – на два-три года меньше.

Они бродили по двору, выполняя обычную для села хозяйственную работу. На огороде, правда, не трудился никто. Пленницу наблюдатели тоже ни разу не увидели.

Потом мужчины уселись прямо во дворе поужинать. Один, постарше, что-то говорил, остальные в основном слушали.

Муса вдруг скрипнул зубами и крепко выругался. На вопрошающий взор Мильштейна сказал тихо:

– Кафтаев.

– Который? – тоже шепотом спросил Семен.

– Самый правый.

Мильштейн вновь приник к биноклю. Ничего особенного, человек как человек. Если не знать, что перед тобой работорговец и убийца, ни за что не догадаешься. Семен рукой дотронулся до плеча Мусы и шепнул:

– Еще встретишь.

Муса только глаза прикрыл, желая заглушить, утопить внутри грозящее взрывом бешенство.

* * *

Мильштейн ждал темноты. В принципе можно было снять все население хутора во время их трапезы: на четыре сотни метров достали бы и «калаши», и «городская» винтовка. Из нее даже сподручнее: не услышав звука, бандиты не сразу разберутся, откуда к ним летит смерть. Но, поразмыслив, Семен решил не торопиться.

Бандиты все время двигались, не сидели спокойно. «Совесть их, что ли, мучает? Ногам покоя не дает», – про себя подумал командир группы. Поэтому был риск, что кто-то уцелевший поднимет по рации тревогу, и тогда им с девчонкой уйти будет гораздо труднее.

Да и девчонку они еще ни разу не видели. Может, не дай Бог, ее уже и нет на хуторе?

Солнце подкатилось к верхушке горы, и понемногу оранжевый диск начал подъедаться снизу. Еще полчаса – и станет темно. Это хорошо. Можно будет подойти вплотную, чтобы пустить в ход ножи. Мин нападавшие не боялись: все трое самым внимательным образом наблюдали, по каким тропкам передвигаются хозяева хутора.