Похищение Европы

Их и в самом деле было много, однако никто влиять в пользу Мусы не захотел, и тот с ужасом понял, что может и не увидеть своего сына. Он вообще часто ловил себя на мысли, что порой не верит в происходящее. Вот он – школьник. Вот он – студент. Вот – инженер на северной буровой. А вот – жалкий беженец из собственной страны, вдовец, у которого даже нет возможности обнять собственного сына.

Дополняла картину безумия веселая столичная жизнь, полная неона, лакированных «мерседесов» и песен в ритме «120 ударов в минуту».

* * *

Вот в такой момент и подхватил его Мильштейн, собравшийся в отнюдь не увеселительную прогулку по Ичкерии. Бывший инженер согласился, не дослушав. Единственно интересовавшим его гонораром была помощь при визите в родовое село Тукаева Сенги-Чу, где он надеялся отыскать Руслана. Семен легко согласился: первым на очереди была работа с бандитами, выкравшими Эльзу. А если дело с ней выгорит, то Блоха и Огурец будут спасены. Спасены им, Семеном Мильштейном, бывшим «чмо» из московского призыва. От такой перспективы Семен был готов на десерт заняться даже Тукаевым, тем более что все они были для него на одно лицо.

Третьим был Алеха, который лет триста назад, наверное, стал бы флибустьером. То есть тоже бандитом, но зацикленным не только на кровавой жестокости, а скорее на свободе и вольных морских ветрах. Алеха тоже застал Афган, правда, самый кончик, и искренне жалел, что эта заваруха так быстро кончилась. Люди из «Четверки» ему сразу понравились, они хорошо платили и обещали не бросить, если подранят. Алеха поверил им и начал служить не за страх, а за совесть.

* * *

Вот такая троица продвигалась в сторону села Сенги-Чу, успешно обходя многочисленные проверки документов и блокпосты. Чаще всего помогал чеченский язык Мусы вместе с их общим внешним видом. Иногда срабатывала некая бумажка, полученная еще в Москве от одного из многочисленных приятелей Агуреева. Ее добыл не сам приятель, Ефим Береславский, а его зам по безопасности, бывший подполковник Ивлев. Бумажку следовало показывать, если на посту стояли не ополченцы, а профессиональные менты, и действовала она пока прекрасно.

Но все отдавали себе отчет в том, что в Сенги-Чу им не поможет ни одна бумажка, даже если б ее подписали Ельцин вместе с Дудаевым и Рейганом в придачу. Здесь понимали только один язык – язык силы. Ну и, может быть, еще язык денег.

В Сенги-Чу находились обе цели опасного путешествия. В самом поселке, вотчине Арби Тукаева, в одном из домов жил без папы и без мамы мальчик Руслан. А в двенадцати километрах от села, уже в горах, к которым вела не при любой погоде проезжая дорога, находился, выражаясь по-русски, хутор, в котором, по имеющейся информации, содержалась Эльза.

Информация стоила более восьми тысяч долларов – дороже, чем остаток долга Мусы. Впрочем, с учетом исполосованного автоматными очередями тукаевского родича счет мог существенно увеличиться.

* * *

Начинать решили с Эльзы. Муса, может быть, решил бы иначе, но командиром был Мильштейн, и первым в плане стояло освобождение девочки. Машину бросили за шесть километров, в лощинке, предварительно убедившись, что, скинув зеленую маскировку, смогут быстро выехать на дорогу. Дальше пошли пешком, увешанные оружием и боеприпасами. Пошли не по дороге, а вдоль нее: так меньше шансов натолкнуться на нежелательных свидетелей их похода.

Дважды видели основательно подготовленные засеки с оставленными узкими проходами – даже «Жигуль» пройдет еле-еле. Засеки были оборудованы капитально: по бокам, на склонах – пулеметные гнезда. А к дорожному полотну перед засеками вели – Алеха опытным глазом обнаружил – изолированные электропровода, чуть присыпанные землей. Значит, под дорожным полотном – мощные фугасы.

Тукаевцы наверняка строили укрепления под флагом отпора России. Но, конечно, если бы дудаевская криминальная милиция вздумала разобраться с бандитами, ее бы тоже ожидала встреча у этих засек.

Мильштейн вспоминал все, что поведали ему информаторы. В самом селе Тукаев держал только дешевых или по крайней мере не очень дорогих заложников. За такими не приедет международная комиссия в сопровождении батальона ичкерийской гвардии. Да и вообще мало кто рискнет сюда приехать просить за бедных родственников – слишком велик риск самому стать живым товаром.

Тем не менее для особо дорогих – в прямом смысле слова – гостей имелись удаленные хутора наподобие того, к которому медленно, но верно пробиралась группа Мильштейна. Не реже раза в месяц места дислокации важных заложников менялись, и Семен молил Бога, чтобы в этот раз Тукаев не перебдел и не сменил убежище раньше.